29 января Генрих Всеволодович отпраздновал собственное 75-летие, а теперь готовится к юбилею ансамбля, который будут отмечать осенью. «Хотим в дни юбилея потрясти Карелию!» - заявляет Туровский. И все-таки находит время для беседы - в тот день, когда он приглашает к себе на чай с блинами с десяток артистов «Тойве».
Как стиляга фольклор постигал
- Итак, начнем сначала. Все знают Генриха Туровского как человека прежде всего связанного с музыкой и фольклором Карелии. Кто повлиял на ваш выбор профессии?
- Вообще я родом из Омска. Мой папа - скрипач. А мама - из богатых крестьян. Наверное, профессия отца и послужила толчком к тому, чтобы я поступил в Омское музыкальное училище. Во время учебы я играл джаз и был стилягой. К тому же дружил с девушкой, которая была дочерью «врага народа». В 1954 году по статье «троцкизм» меня исключили из комсомола, а заодно, вместе с этой девушкой, из училища. Она уехала учиться в Москву, а я оказался в Ленинграде, где окончил консерваторию по классу «хоровое дирижирование». По распределению приехал в Петрозаводск. Здесь в филиале консерватории тогда работал потрясающий человек, завкафедрой по фамилии Легков. Он уговорил меня поехать в село Шелтозеро и взяться там за организацию вепсского народного хора, который под руководством Людмилы Мелентьевой существует и поныне.
Затем карельские деятели культуры - писатель Яакко Ругоев, актер Тойво Хайми и ученый Мария Муллонен - уговорили создать национальный студенческий коллектив.
- Наверное, не так-то просто это было сделать без знания национальных языков?
- Языки я, конечно, знал плохо. Однажды даже финский консул спросил меня, как мне удается работать. Но я прежде всего музыкант, а понимание музыки всегда давало пути постижения остального. К тому же у меня уже был опыт работы в Шелтозере, сотрудничество с революционером в подходе к фольклору Дмитрием Покровским, который давал мне первые советы. В Карелии передо мной открылся просто океан фольклора. Сначала предлагали создать ансамбль на базе Финского театра, затем остановились на Петрозаводском университете. И вот, в 1982 году, к международному мероприятию, посвященному эпосу «Калевала», появился ансамбль. Название «Тойве» придумал Ругоев. Это одновременно и «надежда», и имена замечательных людей - Тойво Хайми и педагога ансамбля, кантелиста Тойво Вайнонена, мужа прославленной певицы Сиркки Риккки.
«Берем всех»
- Кого брали в ансамбль? Обязательно представителей коренных народов?
- Брали всех. Я пришел на кафедру финского языка, сделал объявление, и молодежь потянулась. Сначала девчонки. Потом Тойво Вайнонен сказал мне, что настоящие кантелисты в народе - только мужчины, а вы, мол, берете в ансамбль «милашек». Тогда я позвал парней, которые потом стали выдающимися кантелистами и настоящими звездами. Это Андрей Коротков, Арто Ринне, Леня Севец.
- А разве не бывает, что человек совсем ни на что не способен?
- Таких единицы. Мы никому не отказываем, но иногда говорим: дружище, ты ведь взрослый человек, понимаешь, что тебе это совсем не дано. Или объясняем, что в народном ансамбле большой бюст танцовщицы смотрится не очень. Люди понимают и тихонько уходят сами.
- Ваше творчество перекликается с тем, что делает государственный ансамбль «Кантеле»…
- «Кантеле» за долгие годы существования прошел сложный путь развития. Мы в определенных отношениях счастливцы, поскольку начали «снизу». Все понимали, что мы - карельские, бабушки говорили: это наше, это мы так танцевали. Меня в свое время вызывали в органы и просили поставить в репертуар песни о партии. Но ведь в народной музыке их нет, партия - выше народной музыки. Все с этим быстро соглашались, и дальше никто меня не сбивал с толку. Я независимый человек. Не убежден, что также независим Кантеле».
Счастье вокруг
- Что или кто помогает вам сохранять независимость?
- Я, как моя мать, из породы «кулаков». Все способен сделать, достать, все сам, сам. Но поддержка, конечно, есть. Вот жена Нонна Леонидовна жалуется, что так и не сделала музыкальную карьеру. Но ведь она при этом - хорошая, верная жена. Дочь Ванда - тоже «полукулачка-полускрипачка». А сын - настоящий кулак, бизнесмен, стал богатым человеком и меня теперь поддерживает. Вообще, я живу счастьем. Главное счастье (кивает в сторону пьющих чай студентов) сидит в столовой. И в квартире у меня счастье, они, например (показывает на галерею женских портретов).
- Многие наслышаны о ваших антикварных коллекциях
- Это тоже составляющая счастья. Однажды я пришел к одной из последних наследниц питерского художника начала прошлого века Александра Вахрамеева и приобрел 200 его работ. Золоченую зеркальную раму эпохи Екатерины II я приобрел у одной грузинской княжны. Она же продала мне еще несколько уникальных вещей. Вот «Диана, возвращающаяся с охоты» - немецкая статуэтка в стиле «бисквит». Коллекции посуды мне достались от родителей.
- А диковинный инструмент в зале?
- Это клавикорд, непонятно как оказавшийся в Петрозаводске. Я купил его у одной студентки. Он очень тяжелый - тащили вшестером, и, к сожалению, нерабочий.
- Как изменился ансамбль «Тойве» за годы существования? Трудно ли столько времени удерживаться на плаву?
- Одно время, когда многие ингерманландцы, карелы, финны уезжали жить в Финляндию, было очень тяжело. Сейчас приходит хорошая, с горящими глазами, и очень раскрепощенная молодежь. В этом учебном году случилось что-то невероятное, мы впервые за много лет как будто глотнули чистого воздуха. Приходят талантливые люди с разных факультетов и даже школьники.
- Генрих Всеволодович, жизнь бьет ключом. Вы еще не готовы немного сбросить темп?
- Честно говоря, стал немного прибаливать. Врачи сказали, что темп надо сбавить основательно. Сейчас в ансамбле работают хорошие, талантливые люди. Но Игорь Архипов, наш музыкальный руководитель, организовавший, кстати, в Карелии школу звонарей, говорит: не умею работать с женщинами. А женщины говорят: Генрих Всеволодовчич, вы уйдете, уйдем и мы. Тут я понял, что мне нельзя болеть! И сразу почувствовал, что стал здоровее!
Генриху Боровику исполнилось 80 лет 
Джаз в Мурманске был...Площадки для музыкантов в городе оказались никому не нужны