Отец никогда не рассказывал о войне. На все мои мальчишеские вопросы типа "как вы там фашистов били?" либо отмалчивался, либо пытался сдержанно шутить. Единственное, о чем он позволил себе рассказать из своей военной биографии, так это о том, как в нашем семействе появился самый настоящий американский патефон.
Удивительное дело, но во всех переездах по стране нас неизменно сопровождал старенький аккордеон, на котором отец изредка поигрывал, да странный ящик с клеймом "Colambya". Был это старинный патефон, к которому прилагалась и несколько пластинок на 78 оборотов. Когда мы приходили в гараж, то я неизменно доставал его с полки и заводил что-то душещипательное.
"У меня есть сердце, а у сердца - тайна..." - хрипел из мембраны утесовский голос - казалось, он сильно простудился и пел через силу. Время от времени я приставал к отцу, как это чудо американской техники попало к нам. Купил? Оказалось, что нет. Это было уже на Дальнем Востоке, во время войны с Японией. Командир взводоуправления старший лейтенант Александр Моисеенко получил приказ прибыть на передовую, чтобы корректировать огонь батареи. А когда прошла красная ракета, то он вместе с пехотой бросился в атаку. Не знаю, чего стоило им пройти (пробежать, проползти?) эти триста метров, но опомнились они уже в окопах, откуда японцы предусмотрительно ушли. В офицерском блиндаже отец и нашел этот трофей, который на правах военной добычи стал отныне и навсегда его собственностью. Уже потом я узнал, что в те времена, особенно сразу после войны, американские патефоны ценились очень высоко, потому что в отличие от советских - совнархозовских - они имели две пружины, которые никогда не ломались. Хотя пластинки, как японские, которые он подобрал тогда в блиндаже, так и отечественные, купленные уже позже, таким качеством не обладали. И вскоре от былой отцовской коллекции не осталось и следа. За исключением двух-трех раритетных экспонатов: "Вот кто-то с горочки спустился", все тот же Утесов. Правда, от края этой пластинки уже откололся порядочный кусок, но если поставить иглу ближе к центру, то еще можно услышать лишь сам припев про сердце, у которого по-прежнему есть тайна.
В минувшие выходные, когда мы были на даче, Павлик (наш младший) упросил достать с полки старый запыленный футляр. Мы открыли его, достали пластинку, завели американскую - вечную! - пружину, и в который раз надтреснутый голос Леонида Утесова что-то пробормотал про сердце и его тайну. А отца уже нет - ушел...В последние дни он все больше молчал. Смотрел на нас и молчал. О чем он думал, что вспоминал? - так и осталось для нас той самой тайной сердца, которую каждый человек уносит с собой. Навсегда. Нам же в наследство от него осталась пригоршня орденов, которые бабушка до сих пор бережно хранит в отдельной шкатулке, да трофейный патефон с фирменной наклейкой "Colambya".
Фронтовая разведка: Жизнь и судьба Виктора Клименко 
Поп и его приход: Как начинаются путешествия во времени