«Ближе к людям». О соцгородке, Яммском интернате и армейских котлетах

О том, каково и от кого приходится защищать население региона, как выйти из состояния эмоционального выгорания и какая у него самая главная мечта, рассказал он корреспонденту «АиФ-Псков».

Радиоактивная служба

Ирина Каплан, PSKOV.AIF.RU: Армен Липаритович, в первую очередь расскажите, как вы попали в Россию? Вы же родом из Еревана!

- Все верно. Я там родился и вырос. Мой отец был художником-реставратором, в Псков часто приезжал работать, поэтому знал город. Учиться в России было, в большей степени, его решением. Он считал, что здесь можно получить хорошее образование. У меня стоял выбор между Псковом, Ленинградом и Воронежем. В итоге решил поступать в Псковский педагогический институт на специальность «история, обществоведение и основы советского государства и права».

- Не сложно было адаптироваться к новым условиям, новому языку?

- Русский не был для меня новым языком. У себя на родине я ходил в очень сильную школу, которая до сих пор имеет авторитет. С первого класса мы изучали свой родной армянский, английский и русский язык. Поэтому его я знал достаточно хорошо. Правда,  до сих пор иногда путаюсь в падежах, но уже не обращаю на это внимания. Меня иногда спрашивают, на каком языке я думаю – русском или армянском. И я не могу дать ответа. Я их уже не разделяю. Только когда приезжаю в Ереван к родителям, общаюсь с ними на армянском, то и думать начинаю на армянском.

- Вы окончили институт 1 июля 1986 года. И буквально на следующий день вас, 22-летнего дипломированного учителя истории, забрали в армию в ракетные войска. Знаю, что вы попали в белорусский город Лиду. Это было рядом с Чернобылем, где незадолго до этого произошла катастрофа…

- Чернобыльское облако висело как раз над тем местом, где была дислоцирована наша воинская часть. Тогда многие говорили, что якобы радиации никакой нет, молодые парни не понимали всей серьезности ситуации, а те, кто постарше, осознавали масштабы бедствия. Но что мы могли сделать? Продолжали служить. Радиация очень сильно ударила по иммунитету. Когда после службы я приехал домой, началась страшная аллергия буквально на все. Несмотря на это, служба в армии была запоминающейся и полна позитивных моментов.

- Что больше всего запомнилось?

- Сейчас будете смеяться, но … котлеты. Нас кормили огромными 30-сантиметровыми котлетами. Не знаю, сколько в них было мяса, но булки немерено! Но они были настолько вкусными, что вспоминаю до сих пор.

А вообще, хочу сказать, что армия – хорошая школа жизни и ее должны пройти все. После нее начинаешь понимать, кто перед тобой – настоящий мужик, наполовину мужик, или кто только выглядит как мужик, а ведет себя хуже женщины.

Первое потрясение

- Как вы пришли в социальную сферу? До этого вы работали в Пушкиногорской школе, потом в в музее-заповеднике. Это был осознанный выбор?

- Так получилось, что я все время решал какие-то социальные вопросы, поэтому, наверное, мой приход в эту сферу был логичным стечением обстоятельств. Помогать людям меня научили родители, так меня воспитали.

- Что было самое сложное вначале?

- Вникнуть в эту сферу, изучить законодательство. Для этого понадобилось почти три года. Было потрясение, когда я навестил воспитанников Бобровского детского дома-интерната, ребят с разной степенью инвалидности. После этого я три дня не ел, ни с кем не общался. Психологически тяжело было увидеть их состояние. Потом ко всему привыкаешь.

К сожалению, в нашей сфере очень много негатива. Все приходят с проблемами, нужно помочь, выслушать. Профессиональное выгорание происходит очень быстро. И не всегда все зависит от нас. Есть законы, требования, регламенты. Но я говорю своим сотрудникам, что главное – общаться с людьми, даже если надо сказать «нет», сделать это так, чтобы человек принял это спокойно. Надо быть ближе к людям и постараться сделать все, чтобы решить вопросы.

Как ты отнесешься к людям, так и они к тебе. Надо жить этими принципами. Не обязательно работать в соцзащите, чтобы помогать людям. Каждый день на любой работе ты можешь помочь коллегам, дома друзьям и близким – и мир уже станет чуточку лучше.

- А как вы справляетесь с выгоранием?

- Беру жену и еду на дачу. Стоит порыться в земле, поговорить с деревьями, кустиками, птичками – и негатив уходит. Может, это и звучит, как бред сумасшедшего, но для меня это лучший способ справиться со стрессом.

- Стрессов в вашем деле действительно хватает. Вы стали начальников управления в 2008 году, а уже в 2009 на всю страну разразился скандал вокруг Яммского дома-интерната для престарелых и инвалидов, когда вскрылись ужасающие условия проживания постояльцев – высокий уровень смертности, отсутствие горячей воды, наплевательское отношения персонала. На вас посыпались обвинения, что не доглядели, не увидели проблему. Тяжело было справиться с ситуацией?

- Я не боюсь трудностей.  Даже не будь этой ситуации, которую вовремя заметили волонтеры, интернат планировали расселить до конца года. В 2008 году я объездил всю область и сразу сказал, что этот дом нужно срочно закрывать. Что мы и сделали. Надо понимать, что у нас в принципе есть проблема с домами престарелых и интернатами. Как правило, это приспособленные бывшие здания больниц и школ, и только 8-9 интернатов построено по советскому стандарту. Не всегда есть средства для благоустройства. Но мы все зависящее от нас делаем.

- Проблем в социальной сфере много. С какими чаще всего к вам обращаются?

- В основном, с жилищными вопросами. Это  многодетные семьи, дети-сироты, ветераны войны.

- Часто в Сети можно увидеть жалобы ветеранов на трудности с получением квартир. Это правда?

- Не могу согласиться.  Только с 2012 мы выдали 4500 квартир. Причем, в 80% случаев они их продают и покупают, к примеру, машины. С сиротами тоже ведется активная работа, на финансирование мы не жалуемся.

Но вот по программе «Молодая семья» в год выделяется только 10 млн. Это ничтожно мало. Так что приходится работать в рамках бюджетных возможностей.

Глобальный мониторинг

- Много лет назад в Борисовичах хотели построить «Социальный городок» - альтернативу интернатам, где жили бы пенсионеры и люди с ограниченными возможностями. Там должны были появиться оборудованные квартиры и «безбарьерная» инфраструктура. Чудесный проект, о котором говорят с 2011 года, но результата ноль. Почему?

- Строительство действительно пока заморожено. В связи с тем, что областные деньги направили на строительство перинатального центра и новой школы. Но проектом заинтересовался Михаил Ведерников, поэтому я уверен, что мы сможем его реализовать.

- Хотели бы вы что-то изменить в своей сфере?

- У меня есть заветная мечта. Провести глобальный детальный мониторинг людей, которые получают льготы и пособия. Много тех, кто скрывает реальные доходы или у него стоит официальная зарплата 5 тысяч рублей, но при этом есть машина и человек каждый год летает заграницу. В Израиле совсем другая система. Если гражданин, получающий пособия один раз куда-то слетал, значит, у него есть деньги, и пособия сразу же лишают.

У нас таких недобросовестных много. Кто-то просто не любит работать, а быть иждивенцем на попечении государства. Но кому-то, наоборот, нужно предоставить больше льгот. К сожалению, досконально проверять каждого пока не в наших силах.

Еще одна мечта – чтобы у каждого человека был счет, на который зачислялись бы взносы с его зарплаты, например 2%. Таким образом, к пенсии накопилась бы 100-150 тысяч рублей, которые он бы мог потратить на санаторий или сиделку.

Смотрите также:

• Солнце светит всем: Ольга Огинская своей жизнью напоминает нам об этом →
• Финская фея хочет, чтобы в России не было бедных →
• Вести активную жизнь можно и с ДЦП →