О своем далеко нелегком прошлом Енокентий Терзян рассказал корреспонденту «АиФ на Мурмане».
Забыться в стихах
- Енокентий Арутюнович, образ этакого «массовика-затейника», читающего со сцены Кировки стихи во время конкурса «Рыцаря нашего времени» абсолютно не соответствует образу человека, пишущего о войне и видевшей ее изнутри…
- После войны прошло 10 лет. Вскоре после того, как я вернулся из Чечни в 1997 году, у меня умерла супруга. Вам не рассказать о том, как было тяжело после ее смерти. Она была прекрасная женщина, свою книгу я посвятил ей. Первое время после ее смерти я постоянно ходил на кладбище даже ночью. Чтобы как-то отвлечься, ушел в море в должности помощника капитана. Потихоньку отошел. Сейчас я купаюсь в проруби, вижу блеск женских глаз, обращенных на меня. Живу. А что касается стихов…Я с детства был такой... тонко чувствующий. И поэзия тоже помогает мне принять и воспринимать все, что было. К тому же я считаю так: пока льется родник, не нужно его затыкать.
- Зачем вы вообще поехали в Абхазию во время войны?
- Когда Грузия ввела в Абхазию войска, я был в море. Я родился в Абхазии - там осталась моя семья: брат, мать. Несколько раз с моря я посылал телеграммы, но ответа на них не получал. Вернувшись на берег, вскоре вылетел туда, причем взял с собой паспорт моряка, в надежде, что он мне как-то поможет. Удивительно, но так и оказалось. Я присоединился к группе журналистов из «Останкино». Я видел многое, мне потом не верили. Только после того, как вышел фильм Александра Невзорова «Чистилище, которое страшнее ада», все поняли, что я говорю правду. О многом я молчу до сих пор - не могу или не хочу говорить. Возможно, когда-нибудь я смогу написать об этом.
- Было настолько страшно?
- Я видел и раненых, и убитых, и беженцев. Закрытые школы. Каждому тогда еле-еле перепадало по 100 г хлеба. Мне рассказывали, что перед моим приездом в Абхазии царил настоящий грабеж: среди бела дня люди с оружием заходили в дома и брали, что хотели. Как-то я тайно пробрался в с. Рошни-Чу, который бомбили. Включил диктофон, чтобы побеседовать с человеком. И мимо меня пронесли три детских тела в тазу. Трудно такое забыть.
Еще было страшно, когда мы шли по передовой по огородам. Было больно видеть брошенные детские игрушки, поврежденные вещи, покинутые дома. Была на месте только природа. А людей не было.
- Чувствовали ли еще когда-то особенное отношение к себе только потому, что вы приехали с севера?
- Да, было такое и не раз. Но не всегда в позитиве. Когда я только приехал, в пресс-центре территориального управления меня встретили с веселым удивлением. Спросили, каким ветром меня занесло в Абхазию из Мурманска. А вот коллеги-журналисты из Москвы, напротив, отнеслись несколько ревностно, протянув: «Мурманск? Странно….а вам центральной прессы не хватает что ли?» На что я пытался объяснить, почему приехал сюда. Тем не менее, в свое время мне удалось поговорить со всеми тремя президентами Абхазии. А в Чечне - взять интервью у Шамиля Басаева.
«Матросовы еще найдутся!»
- С Дудаевым тоже разговаривали?
- Не довелось. Общался с его первым помощником, который, кстати, узнав, что я из Мурманска, весьма охотно согласился со мной поговорить. Всего у меня было несколько возможностей взять у него интервью. Было даже написано письмо президенту с просьбой, разрешить беседу. Ответа нужно было ждать четыре дня. Но получилось так, что мне было уже не до ответа. Со срочной телеграммой я вылетел в Харьков, потом в Мурманск.
- В своей книге вы рассказываете о том, как молодые люди в Абхазии, несмотря на состояние здоровья, шли защищать свою страну, брались за оружие. Как вы думаете, случись война, способны ли будут наши русские парни на подвиги? Ведь для многих и них слово «родина» - пустой звук.
- Я не согласен с этим. С молодежью я работаю уже 40 лет и вижу, чего стоит наше подрастающее поколение. У меня был на днях такой случай - я читал стихи в одной из школ Мурманска. Во время чтения двое малышей встретились взглядами, и я сбился. Я закончил, подошел и обоих поцеловал в лоб. Все рассмеялись. Мы забываем сами, что когда-то были шалунами, говорили или делали какие-то поступки. Но я верю в нашу молодежь. Случись что - у нас еще найдутся Александры Матросовы (рядовой пехоты, который во время ВОВ закрыл своей грудью амбразуру немецкого дзота. - прим. Ред.). Просто сейчас на лицо резкое социальное разграничение, отчего у молодых возникает много обид.
Вот я, например, считаю, что живу отлично, потому что рад и куску хлеба, ведь я прекрасно помню и времена и похуже. А молодежи не с чем сравнивать. Но что она видит? Она видит, как люди делают деньги незаконным путем. И появляется зависть, обида, непонимание. При этом если наступит большая, настоящая беда - все сплотятся. Я в это верю. Мой девиз - вперед на мажорной ноте. Ведь если постоянно хныкать, жизнь начнет давить еще больше.
Справка:
Енокентий Арутюнович Терзян родился в Абхазии. В Мурманске живет с 1979 года. По образованию историк. Несмотря на возраст (72 года), до сих пор работает в «Мурманрыбпроме». Занимался военной журналистикой. С 1978 года ходит в море.
С настоящим рыцарским размахом 
«У нас с друзьями традиция…» Как псковский чеченец дедовщину поборол 
«Страшно? Придумайте историю!»