Корреспондент "АиФ-Псков" проверил, насколько "сладка" жизнь нищих.
От меня - только имя
В один из воскресных деньков я отправилась в сердце Пскова - к древнему Кремлю - просить милостыню. Очень интересно было узнать, а что же из этого получится.
Технология изготовления нищего проста: берём старые разношенные донельзя кроссовки, мужские спортивные штаны, огромный свитер. Для полноты картины и чтобы никто не узнал (а то мало ли знакомым захочется погулять воскресным деньком вдоль крепостных стен), все волосы убираются под шапку. Штанишки закатываются, чтобы состояние обуви было видно во всей красе. Всё, нищая готова, причём на первый взгляд и не поймёшь, мужского я пола или женского. Мама бы меня точно не узнала.
Почти все вещи были нарыты в гардеробе знакомого парня, и он был возмущён до предела: "Что я бомж что ли?" Нет, Дима, ты не бомж, ты просто не умеешь одежду носить. А вот на мне она заиграла новыми красками! Я пошла к соседке: пусть посмотрит, до чего я докатилась. "Юля, нельзя же так людей пугать! Чуть сердце не выскочило, думаю, что это за бичуга ко мне ломится!" - так был прокомментирован мой вид.
Настал день эксперимента. Выхожу я из родного общежития, по привычке здороваюсь с вахтёршей... Вид у неё был такой, словно перед ней, минимум, пролетело привидение. Очень трудно было сделать первые шагов десять по улице в столь непривычном для меня наряде. Потом ничего, привыкла и на место пришла, уже вполне вжившись в роль. Загодя придумала себе легенду: муж пьёт, меня бьёт (для убедительности я нарисовала себе синячки), из квартиры нас скоро выселят за неуплату, да плюс ко всему у меня туберкулёз. В общем, от меня осталось только имя.
Помогите копеечкой!
Прихожу, пристраиваюсь рядом с двумя нищими, ставлю перед собой коробку из-под обуви. И тут одна из этих тёток заявляет: "А у нас тут все свои, иди отсюда!" Ну всё, думаю, сейчас бить будут. Однако вмешалась продавщица из палатки с сувенирами: "Пусть стоит, не лезьте. Может ей есть нечего". Одним словом, спасибо добрым людям - место я себе под солнцем нашла.
Стою я, всем своим видом показывая, как мне тяжело живётся на белом свете, а никто не подаёт. Женщинам рядом подают, а мне хоть бы копеечку! А в голове крутились пушкинские строки: "По улицам однажды мы в цепях для городской тюрьмы просили вместе подаянье..."
Подошла ко мне та самая продавщица Люба и расспросила, откуда я здесь появилась да почему работать не иду. "Туберкулёз, - говорю, - у меня. Ни один медосмотр не пройду". В подтверждение своих слов пришлось натужно покашлять так, что чуть лёгкие себе не вырвала. А здесь и денежку понесли, мелочь правда, а всё равно приятно, что не пропали даром мои усилия.
Несли всё больше мелкие монеты, но после того, как в мою коробку кто-то кинул десятку, понесли и купюры. Разные, конечно, люди были: кто пятьдесят копеек кинет, кому и тридцати рублей для меня, несчастной, не было жалко. Удивляли только всякие мадамочки на каблуках. Я им: "Помогите копеечкой!" А они кидали на меня взгляд, полный презрения, и молча отворачивались от меня, как от плесени. Да, граждане, внешность обманчива: под хламидой нищенки скрывалась тонкая душа журналиста.
Именно здесь, на социальном дне, хорошо видно, кто чего стоит. И люди здесь намного добрее, чем в нашей обычной жизни. Вот та же Жанна, активно меня поначалу прогонявшая, потом выгребла из своей баночки монеты покрупнее и подошла ко мне. "Я сейчас ухожу..." - "Идите". - "Да не в этом дело! Я ухожу, камешек мой остаётся, можешь пока сесть". Что я с радостью и сделала, усевшись прямо на голый камень. "Куда ж ты села, - закричала продавщица Люба, - подстели картонку!" Так я до конца и сидела, переместившись потом со своей картонкой на поребрик.
Рядом с нами за столиком сидели женщины, организовывающие экскурсии. Одна из них подошла ко мне: "Мальчик, где твои родители?" - "Я не мальчик, я девочка". Я рассказала этой доброй тётеньке про свою тяжкую судьбину, а она мне выдала руководство к действию: не сидеть больной на ветру, а то вон как замёрзла, даже руки кутаю (а надо сказать, что прятала я их, чтобы они меня не выдали - уж больно не похожи они на бедняцкие); пойти встать на учёт для получения пенсии; уйти от мужа и т. д. В общем, очень ценных советов надавала, тем более я рассказала, что никого на этом свете у меня не осталось и наставить на путь истинный меня некому.
Неужели жалко?
Когда пришёл сын одной из сидящих рядом со мной женщин, то сразу начал со мной знакомиться. Посмотрел на мои синяки: "Тебя что муж в переносицу ударил? Синяки сразу под обоими глазами! Хочешь, я с ним поговорю? Он тебя больше трогать не будет!" Этого парня, которому 21 год, зовут Максим, он инвалид детства: при рождении его голова скользнула по простыне - мать рожала дома, и помочь никто не мог. Да ещё недавно по ноге проехала машина, теперь парень передвигается исключительно на костылях. Зато и подают ему больше, чем остальным.
Мать Максима, Аля, приехала из Печорского района, где раньше стоял её дом. Но дом муж продал, несколько дней пил на вырученные деньги, а потом скончался. Вот и мыкается теперь всё семейство по родне, одно время Максиму даже пришлось жить с братом на теплотрассе. Аля всё сокрушалась: "Мне бы сейчас мужика да хозяйство... Встала утром, корову подоила, позавтракала с мужем, скотину накормила - и всё, никаких забот. А был бы у меня паспорт, я бы тут не сидела, я бы работать пошла, а то до пенсии ещё шесть лет. Доживу ли?" Но паспорт был пропит, а для его восстановления необходимо ехать на старое место жительства и там платить штраф за утерю.
А вот состоятельные туристы порой разочаровывали. Говорю одному дядечке: "Помогите копеечкой!" (на этом мой репертуар ограничивался.) А он взмахнул своим толстым портмоне: "Как не стыдно!" На мой взгляд, стыдно должно быть ему. Человек просит о помощи, у него, может, выхода другого в жизни нет, а тут...
За три "рабочих часа" я собрала: горстку крекеров, которые я терпеть не могу, но пришлось есть, изображая голод; кусочек хлеба, пряник, три конфеты, кофточку, которую принесла сердобольная женщина из церковного хора, и (внимание!) - 120 рублей. Всё собранное я отдала Але: ей оно нужнее. Когда она узнала, что я вовсе и не нищая, то бросилась ко мне с объятиями. А Люба смеялась от души: "А мы думаем, наверно, наркоманка, на дозу собирает".
Добрые люди на свете есть, и это понимаешь, только достигнув социального дна. И если у меня что-нибудь случится, я знаю, куда идти. Здесь на тебя не посмотрят с презрением и отвращением, а поймут и помогут хотя бы советом. А вас, дорогие мои читатели, я прошу задуматься. Не проходите мимо протянутой к вам руки, просящей помощи. Ведь десять рублей никого не разорят. Неужели жалко?
Как обиды мешают нам жить