Дмитрий Быков: «Я теперь вообще не пью»

- Каким своим достижением вы больше всего гордитесь?

- Мне очень приятно, что командование части, где я служил, направило моей маме благодарственное письмо. Она вообще не думала, что я из армии живым вернусь, и тут ей вдруг благодарственное письмо. Она была очень приятно удивлена. Это одно достижение. Мне очень нравится, как я женился. Это было трудно, мы оба были женаты, но мы как-то все сделали и поженились, и это очень хорошо. И мне очень нравятся дети мои. Они получились, не без моего участия, но с минимальным моим участием, очень классными. Этим я горжусь чрезвычайно. Что касается литературы – время проверит. Если она проживет и будет интересна, я тоже буду этим гордиться.

- Дмитрий Львович, а что вы думаете о кризисе среднего возраста? Испытали ли вы его,  как это на вас отразилось?

- Это такая странная штука. Примерно как русская национальная идея – все о нем говорят, но никто не видел, при этом все понимают, о чем речь. Я как-то говорил с Михаилом Ефремовым, который, кстати, сыграл роль в «Кризисе среднего возраста». Ну, как можно говорить о среднем возрасте, когда мы не знаем конечного. Он у всех должен наступать в разное время.

Обычно под кризисом среднего возраста понимают такой странный мужской возраст, который наступает между 30 и 35 или чуть позже и выражается в одном: вы уже не можете пить столько, сколько могли пить раньше. Это приводит к одному очень серьезному последствию: у вас начинаются по утрам определенные психологические явления. Они не сводятся к похмельному синдрому. Вам кажется, что вы зря живете, например, с утра или синдром такого стыда, он называется еще синдромом обмоченного забора: вам кажется, что вы публично мочились на забор. Это нормальный психиатрический термин. Вам кажется, что вы что-то сделали ужасное. Или вам мерещится вдруг, что вас никто не любит и вы совершенно одиноки. Надо снижать дозу, ничего не поделаешь.

У меня это выражалось в том, что у меня дикий страх начал появляться, мне стало казаться, что я болен всеми мыслимыми болезнями. Перестал пить – и вылечился. Я теперь вообще не пью, и нет у меня кризиса среднего возраста.

Если вам попался мужчина с кризисом среднего возраста, то вы немедленно дайте ему этот совет – больше 200 гр. ему нельзя на ночь, и все сразу станет прекрасно. Я в этом разбираюсь даже лучше, чем в литературе, поэтому говорю со всей ответственностью.

- Вам нравится ваш сегодняшний возраст? Уже встретились «со своей двадцатилетней»?

- Периодически я с какими-то двадцатилетними встречаюсь, конечно. В кино сходить можно. Ну не с женой же мне ходить, у нее времени нет, и скучно, и все, что я могу сказать о фильме, она знает заранее. А тут все-таки интерес. Я понял, что единственная моя проблема в семейной жизни – многие мои реакции жена уже может предсказывать. Приходится удивлять, говорить то, чего не думаешь. Когда вместе пишешь, это гораздо больше сближает, чем когда вместе спишь. Мы с Лукьяновой уже давно один автор, у нас много совместных сочинений, не говоря о двух совместных детях. Поэтому мне трудно себя рассматривать отдельно. Мы иногда интересуемся двадцатилетними...

Но в моем  нынешнем возрасте очень много преимуществ, гораздо больше, чем я думал. Я очень боюсь, что это кончится. Я надеюсь, что это продлится лет до 60. Это тончайший возраст, когда еще чего-то хочешь и уже что-то можешь, умеешь. Очень редкое состояние. В этом возрасте уже не так много значения придаешь любви, вот в чем дело. Есть, оказывается, вещи более важные. Не то чтобы этого не хочется или это перестало быть главным. Главное все равно это – любят ли тебя, любишь ли ты. Но вот кого-то вдруг поразить, отбить, склеить, любой ценой кем-то обладать – это уходит на какое-то второе место, другое становится важным. То есть то дурное, что есть в любви, что Андрей Шемякин так гениально назвал субституцией обладания, подмена доминирования, - этого нет. Становишься гораздо терпимее. И, конечно, ты не так зациклен на этом 24 часа в сутки, как в 30. Это очень хорошо. Это вопрос не возраста, а опыта.

- В прокат вышел фильм по Н. Гоголю «Тарас Бульба». О чём хотел сказать своим фильмом Бортко? Понравилась вам картина?

- Бортко никогда не высказывается прямо, это довольно серьезный режиссер. Он не снимает конкретную экранизацию, он высказывается о времени, фиксирует дух времени. Согласитесь, что, скажем, в «Блондинке за углом» дух начала 80-х очень четко зафиксирован. «Единожды солгав»- дух ранней перестройки отстоялся целиком. «Цирк сгорел и клоуны разбежались» - зафиксирован дух растерянности конца 90-х. «Собачье сердце» фиксирует наиболее приятное время, когда казалось, что все ответы найдены, еще чуть-чуть – и будет у нас человечье сердце, а не собачье, 80-е годы, конец.

Сейчас он зафиксировал в очередной раз состояние общества и сделал это блестяще. Состояние общества ужасно. Невежество, полная утрата профессиональных навыков, агрессия, надрыв, ксенофобия, уверенность, что мир в кольце врагов. Чудовищное отсутствие одаренности. Эта картина даже не бездарна, она как-то оглушительно не талантлива во всем. Нет ни одного живого образа. Спасибо Владимиру Бортко за прекрасный честный фильм о 2008 годе.

- Правда ли, что вы сейчас преподаете в школе?

- Да, я преподаю в школе «Золотое сечение» рядом с метро «Парк культуры». Хорошая школа. Преподаю русский и литературу в 9-х и 10-х. Мне там очень нравится, дети замечательные. Особенно один класс я люблю, который знает, что я его люблю особенно. Конечно, они большие стервецы, но с ними очень интересно.

- Дмитрий, а зачем вам это надо?

- Никогда не знаешь, зачем что-то надо. Меня позвали – я пошел. Это была их инициатива. Отказываться не стал, потому что это моя наследственная профессия, я потомственный учитель. От матери много умею, все разработки и планы уроков она мне дает, очень приятно бывает с ней обсудить тот или иной вопрос. Когда у тебя рядом педагог с хорошим стажем, то как-то приятно преподавать в школе. У меня есть в виде матери надежная подпорка. Я люблю это дело, умею это – сделать ребенка грамотным, сделать так, чтобы он много читал и так далее. К сожалению, иногда это приводит к непредсказуемым последствиям. Один мой ученик так увлекся Достоевским, что назвал математичку «тварью дрожащей». Потом, это замечательная возможность вернуться к русской классике. Я перечитал «Войну и мир», чего я не делал 2 года, очень много интересного для себя открыл.

Я ездил с моими учениками в Питер. Мы сходили вместе на Мойку, это было очень интересно. Там в очередной раз какие-то люди охотились за мной, пытаясь меня ударить почему-то бревном. Не знаю, что они символизируют этим бревном, может быть, это после моей статьи «Ленин и бревно». Но каждый раз они почему-то промахиваются, их очень плохо готовят. После очередной такой попытки два моих мои более рослых лба везде со мной ходили в Питере, ребята, я вам очень признателен. Это приятно.

- Научились ли Вы не обращать внимания на визгливую форумную сволочь – ведь вы часто являетесь объектом повышенного внимания этого сорта публики?

- Это очень опасная тенденция – не обращать внимания на сволочь. Если вы не будете обращать внимания, она расплодится и будет думать, что ей все можно. Сволочь – разнообразна. Надо обращать внимание, разоблачать прямую клевету, распространять правду, ставить на место. Мы такие же люди, должны писать, читать, участвовать. Если уж Никита Сергеевич Михалков снисходит до того, чтобы видеть во мне идеолога трансатлантического заговора, то уж как-нибудь я со своего скромного олимпа найду возможность обратить на вас внимание. - У кого из живущих ныне вы хотели бы взять интервью? У кого не успели?

- Мне было бы очень интересно поговорить с Джоан Роулинг, конечно. С Кингом я разговаривал, но надеюсь еще встретится. Мне было бы очень интересно, я думаю, поговорить с кем-нибудь из нынешнего грузинского руководства. С Обамой я поговорил бы с удовольствием. Думаю, что с Ходорковским небезынтересен был бы разговор, особенно сейчас. Из тех, с кем не успел, сложно. С Достоевским интересный был бы разговор, я думаю. О многом не договорил с Окуджавой. Был знаком, но многого недоговорил, потому что боялся, робел и очень уважал. Конечно, с Пастернаком мне бы жутко хотелось просто повидаться, просто у него посидеть и почувствовать то острое счастье, которое от него исходило. Я бы даже согласился молчать, просто сидел бы и любовался.

- Дима, у вас есть фанаты? Как вы к ним относитесь?

- Фанатов, слава богу, нет. Есть читатели довольно преданные. Отношусь сочувственно, сострадательно, потому что таким, как мы, очень трудно жить вообще. А какие мы, сформулировать не так легко. В основном мой читатель – это человек, который склонен видеть в культуре спасение от зверства, который способен видеть в бесполезных вещах единственный смысл жизни. В бесполезных – в непрагматических вещах. Таких людей мало. Жизнь их – сплошная пытка. Я делаю все возможное, чтобы им эту жизнь облегчить. Они делают все возможное, чтобы облегчить ее мне. Если кому-то покажется, что мы такое тайное общество, я, пожалуй, соглашусь, с той разницей, что оно очень открытое. И чем больше нас будет, тем, я думаю, это будет лучше.

- Отвечаете ли вы на письма, есть ли общение в Интернете?

- Общения очень много. Я отвечаю на письма, когда мне это интересно, почти всегда мне интересно. У меня не хватило бы времени писать свое, но когда мне интересно, я общаюсь с большим количеством народа, я человек открытый в этом смысле, журналистская профессия к этому располагает. Если вам что-то интересно, я всегда с готовностью этот интерес удовлетворю. К счастью, моих читателей моя личная жизнь никогда не интересует, поэтому они задают теоретические вопросы, как сейчас.

- Проводите ли вы творческие встречи?

- Бывают вечера стихов, например. Я езжу довольно много, иногда это происходит во время журналистских командировок, иногда я просто езжу по приглашению людей, которые не живут в Москве и вдруг захотели меня послушать. Тогда мне оплачивают дорогу, и я с удовольствием к ним выезжаю, бывают у меня либо поэтические, либо ответно-вопросные вечера. Если у вас есть такие идеи, всегда пожалуйста. Только желательно летом. Пишите на адрес bykov@sobesednik.ru.

- Что бы вы пожелали нашим читателям, как жить в период кризиса?

- Дорогие друзья, я все время вспоминаю фразу, которую приписывают Григорию Сковороде, хотя, по-моему, кто-то сказал ее и раньше: «Хвала создателю, создавшему все трудное ненужным, а нужное - нетрудным». Старайтесь делать то, что вам хочется. А если не хочется, то не делайте – оно, скорее всего, вам не нужно. И все у вас будет хорошо. Вот так мне кажется.

ПРОЧИТАТЬ ПОЛНЫЙ ТЕКСТ ОНЛАЙН-КОНФЕРЕНЦИИ