Пиджак поверх мундира
Он был старшим ребёнком в семье, и так случилось, что ходить в школу ему не довелось. Уже когда учился на каменщика, немного походил в ликбез. Считать Пётр научился, а из прочих наук освоил только умение расписываться. Приобретя специальность, отправился в Ленинград на строительство кирпичного завода, на нём впоследствии и работал. Затем строил дома в том же Ленинграде, Новгороде, Старой Руссе. А потом потянуло домой. В Пскове тоже требовались каменщики, и он продолжал строить дома. Дом №42 по Октябрьскому проспекту, построенный им до войны, стоит до сих пор. Но своим настоящим домом Пётр считал родную деревню, туда он и вернулся, отслужив в армии. Здесь пришлось и в кузне поработать, и на маслобойне… В колхозе работы хватало.
Деревня жила весело. Периодически устраивались ярмарки, рядом был военный городок с ежедневным бесплатным кино, там он и познакомился со своей будущей женой. Только сыграли свадьбу, Петра забрали на Финскую войну. Домой боец Сергеев вернулся раненый, обмороженный, в обносках, которые назывались «обмундированием 3-й категории». В этом обмундировании даже в военкомат идти было стыдно. И Пётр надел поверх него пиджак. В военкомате стыдливого бойца не поняли и за нарушение формы одежды хотели посадить на гауптвахту, но обошлось.
Из плена в подпольщики
А когда началась Великая Отечественная, его снова призвали в армию и отправили держать оборону в Псковском укрепрайоне. В каждом доте находилось по семь солдат, которых местное население называло «смертниками». В каждом доте - по 2 пулемёта или по пушке. Но немцы укрепрайон обошли, и его защитникам пришлось выбираться из окружения. Едва погрузились в Гдове на платформы, поступил приказ занять оборону, но немцы обороняющихся разбомбили, да так основательно, что выжившим пришлось целую неделю хоронить погибших.
- Многих тогда немцы в плен похватали, многих убили, кое-кто сам сдавался, но я рук не поднимал. Как это так – взять и сдаться? – Пётр Васильевич и сейчас не может понять, как можно добровольно сдаться в плен.
Но в плену пришлось побывать. Когда, переодевшись в гражданское, Пётр пробирался в свою деревню, его арестовали эсэсовцы. От виселицы Петра спас молодой обер-лейтенант. У его отца до революции было имение в Черняковицах, в котором обер-лейтенант и родился. Похлопотал за «земляка»: Петру даже выдали аусвайс и отпустили домой. В деревне ему работу очень быстро нашёл деревенский староста: собирать вещи и провизию для партизан. Немецкий староста оказался подпольщиком. Кроме вещей и провизии Пётр собирал по лесам боеприпасы и оружие.
Последний снегирёвец
После освобождения пришлось ещё раз посидеть, на этот раз в советском лагере в Калинине. И там работал хорошо: его фотографию даже на лагерной Доске почёта поместили. Но домой он вернулся только в сентябре 1947 года.
Работал бригадиром, вышел на пенсию. И ещё несколько лет работал, чтобы пенсия стала более серьёзной. Пока были силы, держали с женой корову, поросят, овцу, кур.
А теперь вот остался в деревне один, но по-прежнему не сдаётся. Про невольного отшельника не забывают волостные власти: рядом с его домом установлен телефон, да и в Псковском пенсионном фонде все ветераны-долгожители на учёте. Петра Васильевича регулярно навещают сын и дочери, зовут к себе.
- Не поеду я в город. Я там просто умру. Никуда не выйти, ни пройти, - грустно говорит старик. – А здесь - смотрите, какая красота!
Перед его домом зеленеет рощица из разновозрастных деревьев. Это Пётр Васильевич в дни рождения детей и внуков высаживал по именному дереву – дуб, ясень, клён, берёзы… И действительно, разве можно всё это предать, бросить и уехать?
Фронтовая разведка: Жизнь и судьба Виктора Клименко 
Читатель - газета 
Без Дня Победы никуда! Василий Соколов о том, что никогда нельзя забывать