Списка освоенных ею рукоделий хватило бы на целый цех портних и вышивальщиц. Да мы сейчас и таких названий профессий не знаем, в которых главное было – золотые руки.
«Мы же тебя столько искали!»
- Вот, посмотрите: ночную сорочку я делала. Это гладь, белое по белому – живое… Ну, конечно, внизу оборка красивая из батиста, и здесь ещё бантик маленький. И бабочки на розу спускаются. Я видела сорочки ещё своей прабабушки-графини, кое-что запомнила, - говорит она об одной из своих работ.
Научила Веру Васильевну рукоделью мама, которая сама и шила, и пряла, и вязала. Так на всю жизнь с ней и остались уменья.
- Я в школу пошла - на мне была комбинация, вышитая тамбурным швом. Все носовые платочки обвязаны, чулочки тоже вязаные. Мама по рукам била, если что не так. Её фашисты повесили…
И шестнадцатилетняя Вера, и её мама были связными у партизан. Мама попала в засаду. Сначала её пытали, потом повесили…
- Партизаны были ленинградские, они написали мне свидетельство о трагической маминой гибели. И этот акт я отдала им на хранение: мы тогда сами в землянках жили в лесу, решила, что у военных документы будут сохраннее. Но они попали в засаду и архив сожгли. Я потом их столько искала. И они меня искали! Беда в том, что фамилия моей мамы была Иванова, и меня искали как Иванову. А у меня была папина фамилия - я Павлова. Потом вышла замуж, фамилию поменяла. Обращалась в архив – ничего не получилось. И потом меня нашёл командир разведбригады: «Мы ж тебя столько искали! Где ж ты плавала?» А где я плавала, всё здесь была! Только в 2002 году меня признали участницей войны, инвалидность сразу дали.
Вере Васильевне в войну сильно досталось:
- Я в разведке попалась. Снаряд рядом взорвался, меня контузило. И в ногу попало, и руку выбило так, что палец болтался. Страшно всё было, очень страшно.
Как хорошо одета русская
По этой семье, кажется, прошлись все лихолетья минувшего века. Революция по-разному отразилась на двух дворянских родах, из которых происходит Вера Васильевна. Евстигнеевы были лишены всех прав и имущества, а вот Морозовым повезло больше: одна из них – Мария – работала в Петрограде на Лиговке в большевистской типографии, помогала распространять листовки. А грянула революция – себе оставила только драгоценности, а имение отдала новой власти. Тем и спаслись. Часть же родственников Веры Васильевны эмигрировали:
- Во Франции вся родня. Внучка ездила туда: «Бабушка, мы в школе графинями обзывали нерях, смеялись... А там меня представляли – графиня Вронская. Не Воронкова. Я не поправляла». Столько собралось народу на русскую посмотреть. Она одета была хорошо!
Бабушка постаралась. Вера Васильевна может сшить всё: хоть платье, хоть пальто. Поэтому внучка, которая училась в школе вместе с Оксаной Фёдоровой, выглядела не хуже любой Мисс.
Порядок!
Несколько десятилетий хранятся в шкафу Веры Васильевны (который распирает от сшитого и связанного добра) несколько пуховых платков. Связаны они из козьей шерсти, с трудом добытой на юге во времена работы Веры Васильевны главным бухгалтером оздоровительной базы Министерства приборостроения, средств автоматизации и систем управления.
- Дураков больше не нашлось на такую работу, – вздыхает Вера Васильевна. - Я работала в гражданской обороне, квартиру мне не давали, сын женился - я на частной жила. Спросили: «Квартира нужна?» Нужна! «Поедешь, где будет квартира?» Поеду! И я поехала, там я столько пережила! Работа у бухгалтера и в те времена была тяжёлая: столько приписок, столько себе тянули эти хозяева жизни.
Да что плохое вспоминать, когда столько хороших дел ждёт. Недавно Вера Васильевна начала новую салфетку вышивать с тюльпанами. Одна беда – зрение уже не то, поэтому работает она всё больше толстой иглой.
- А филейная работа какая у меня делалась? Это же надо каждую ниточку материала видеть и её надо обвивать. Это царская работа. И берет могу сделать, самый модный. Говорят: «Где вы взяли?» Села и сшила! Взяла и сделала!
Ну, и немножко времени у Веры Васильевны остаётся на чтение любимой газеты:
- Только вашу и читаю, других газет не покупаю. Всё есть, порядок!
В Псковском Кремле покажут авторских кукол 
Гагаринские. Последнее лето детства 
После войны. Псков принял беженцев из Украины