Сатирик Михаил Задорнов вспоминает о своем отце
* * *
Они с мамой воспитывали нас с сестрой как бы исподтишка, чтобы мы не догадались, что они нас воспитывают.
Когда мне исполнилось семнадцать лет, на время студенческих каникул, вместо того чтобы отпустить меня с любимой девушкой на лето в Одессу, отец отправил меня на два месяца работать в ботаническую экспедицию разнорабочим на Курильские острова. Теперь я понимаю: он хотел, чтобы я перелетел через весь Советский Союз, понял, увидев тайгу, острова, моря, океаны, что я все-таки живу в лучшей в мире стране.
Короткими замечаниями, как гомеопатическими дозами, папа пытался порой охладить во мне восторг, который я испытывал вместе с толпой, загипнотизированной прессой, и «мультяшечными», как он говорил, революционерами!
Конец перестройки. Первый съезд депутатов. Горбачев, Сахаров... Крики на трибунах. Впервые, глядя на прямые репортажи из Дворца Съездов, мы почувствовали первые вздохи гласности и свободы слова. Увидели тех, кто впоследствии начал называть себя громким словом «демократы». Я смотрел телевизор, отец стоял за моей спиной, потом вдруг махнул рукой и полусказал:
— Что те были ворами, что эти... Только новые будут поумнее! А потому — украдут поболее!
— Папа, это же демократия!
— Не надо путать демократию со склокой.
Прошло совсем немного времени, и я, и все мои интеллигентные друзья теперь, рассуждая о наших политиках, говорят не «демократы», а «так называемые демократы». Мол, не хочется пачкать слово «демократия».
* * *
В 1989 году, вернувшись из своих первых гастролей по Америке, я с восторгом рассказывал о своих впечатлениях в кругу семьи. Так обычно делал мой отец, возвращаясь из путешествий. Отец слушал мои восхищения со сдержанной улыбкой, не перебивая, и потом сказал только одну фразу: «Я смотрю, ты так ничего и не понял. Хотя дубленку привез хорошую!»
Я очень обиделся. За мою поездку, за совершенство Америки, за западную демократию, свободу, за то будущее, которое я рисовал в своем воображении для России. Мы поссорились. Отец не мог мне объяснить, что он имел в виду. Или я просто не хотел его понимать. Я ведь уже был звездой! На мои выступления собирались тысячи зрителей. Правда, я запомнил его слова, которые он сказал, чтобы закончить наш спор: «Ладно, не будем ссориться. Ты еще, наверное, не раз на Западе побываешь. Но когда меня не будет, помни, все не так просто! Жизнь — не черно-белое телевидение».
Как будто он знал тогда, что через пять лет я кардинально поменяю свое мнение об Америке.
* * *
Мне иногда кажется, что родители уходят из жизни для того, чтобы дети начали все-таки прислушиваться к их советам. Сколько моих знакомых и друзей вспоминают теперь советы своих родителей, уже после их смерти.
После ухода отца из жизни я стал его послушным сыном!
* * *
Сейчас, когда отца нет, я все чаще вспоминаю наши ссоры. Я благодарен ему прежде всего за то, что он не был обывателем. Ни коммунисты, ни «демократы», ни журналисты, ни политики, ни Запад, ни писательская тусовка не могли заставить его думать так, как принято. Он никогда не был коммунистом, но и не попадал под влияние диссидентов.
Только мы, его самые близкие, знали, что он верит в Бога. У него была в тайнике иконка, оставшаяся от его мамы. И ее крестик. Незадолго до смерти, понимая, что он скоро уйдет из жизни, он перекрестил меня, некрещеного, давая этим понять, что когда-нибудь мне тоже надо креститься.
А диссидентов он считал предателями. Убеждал меня, что скоро их всех забудут. Стоит только измениться обстановке в мире. Я «инакомыслящих» защищал со всей прытью молодости. Отец пытался переубедить меня:
— Как ты можешь попадаться на эти «фиги в кармане»? Все эти «революционеры», о которых так трезвонит сегодня Запад, корчат из себя смельчаков, а на самом деле они идут театрально, с открытой грудью, на амбразуру, в которой давно нет пулемета.
— Как ты можешь, папа, так говорить? Твой отец в 37 году умер в тюрьме, и даже неизвестно, где его могила. Мамины родители пострадали от советской власти, потому что были дворянского происхождения. Мама не смогла толком доучиться. После того как ты написал романы о Японии, за тобой ведется слежка. В КГБ тебя считают чуть ли не японским шпионом. А эти люди уехали из страны именно от подобного унижения!
Отец чаще всего не отвечал на мои пылкие выпады, словно не уверен был, что в сорок с лишним лет я дозрел до его понимания происходящего. Но однажды он решился:
— КГБ, НКВД... С одной стороны, ты, конечно, все правильно говоришь. Но все не так просто. Везде есть разные люди. И между прочим, если бы не КГБ, ты бы никогда не побывал в той же Америке. Ведь кто-то же из них разрешил тебе выехать, подписал бумаги. Я вообще думаю, что там у нас наверху есть кто-то очень умный и тебя специально выпустили в Америку, чтобы ты что-то заметил такое, чего другие заметить не могут. А насчет диссидентов и эмигрантов... имей в виду, большинство из них уехало не от КГБ, а от МВД! И не диссиденты они, а... жулики! И помяни мое слово, как только им будет выгодно вернуться, — они все побегут обратно. Америка от них еще вздрогнет. Сами не рады будут, что уговаривали советское правительство отпустить к ним этих «революционеров». Так что все не так просто, сын! Когда-нибудь ты это поймешь, — отец снова ненадолго задумался и как бы не добавил, а подчеркнул сказанное: — Скорее всего, поймешь. А если и не поймешь, ничего страшного. Дураком тоже можно прожить вполне порядочную жизнь. Тем более с такой популярностью, как у тебя! Ну, будешь популярным дураком. Тоже неплохо. За это, кстати, в любом обществе хорошо платят!
Естественно, что после такого разговора мы снова поссорились.
У папы не было технического образования. Он не мог с математической точностью определить формулу сегодняшнего дурака. Он был писателем.
Недавно мне довелось разговаривать с одним мудрым человеком. В прошлом ученым-математиком. Теперь он философ. Как модно говорить нынче — «продвинутый». Он объяснял мне свою философию: большинство людей в мире воспринимают жизнь как двухполярное измерение. На самом деле жизнь многополярна. Многополярное устройство мира лежит в основе всех восточных учений и религий. Жизнь человека не есть колебания электрического тока между плюсом и минусом. Плюс и минус, на которые опирается западно-голливудская философия, в конце-концов приводят к короткому замыканию.
Все, что мне объяснял современный философ, наверняка было точно с математической точки зрения, но мудрено для простого двухполярного обывателя. А главное, все это я знал давно от отца, который не употреблял в своей речи таких мудреных слов, как многополярные системы. Он пытался очень доходчиво мне объяснить, что «все не так просто». Не все делится на плюс и минус.
Как бы я хотел, чтобы сегодня отец слышал, что я все-таки начал прислушиваться к его словам, и еще... чтобы хоть разок спустился на землю и услышал:
«Какие же они ту-пые!» — и аплодисменты согласного зала!
Я жалею, что он ушел из жизни хоть и с надеждой, что его дети поумнеют, но с неуверенностью за эту надежду!
Из биографии Николая Павловича Задорнова
Перу выдающегося советского писателя Николая Павловича Задорнова (1909-1992) принадлежат несколько циклов исторических романов, множество очерков, статей и рассказов. Книги Николая Задорнова переведены на многие языки мира. Роман «Амур-батюшка» – главный в творчестве писателя – был отмечен присуждением автору Сталинской премии (высшей государственной награды).
Николай Задорнов родился в Пензе в 1909 году, однако юность писателя прошла в Чите, куда его отца направили на работу. С 1926 года в течение почти десяти лет Николай Задорнов работал актером в театрах Сибири и Урала, параллельно публикуя в местных газетах очерки и рассказы. Вернувшись на Дальний Восток в 1935 году, Задорнов принял активное участие во Всесоюзной ударной стройке Комсомольска-на-Амуре, за что был награжден значком почетного строителя города. С тех пор Дальний Восток стал для Николая Задорнова неиссякаемым источником вдохновения, а также основным местом действия его исторических романов.
Во время Великой Отечественной войны Николай Павлович работал на хабаровском радио, в качестве спецкора прошел японский фронт. В 1942 году – по личному указанию Сталина и вопреки негласной установке печатать только агитационную литературу – был впервые опубликован роман «Амур-батюшка».
Беспрецедентным случаем в советской литературе стало присуждение Николаю Павловичу Сталинской премии (1952): дело в том, что писатель никогда не заботился об «идеологической выдержанности» своих произведений – именно за это его книги подвергали резкой критике ортодоксальные марксисты. В своей книге «Язычник Эры Водолея» сын писателя Михаил Задорнов приводит слова Сталина со ссылкой на секретаря Союза писателей СССР А. Фадеева: «Задорнов показал, что эти земли исконно наши. Что они осваивались трудовым человеком, а не были завоеваны. Молодец! Нам в наших будущих отношениях с Китаем его книги очень пригодятся. Надо издать и отметить!».
После войны Фадеев предложил молодому писателю отправиться в Латвию для укрепления дружбы с латышскими писателями. Николай Задорнов согласился переехать на запад страны, где, по его словам, в архивах он мог изучать историю, дипломатию, морское дело — все, что было необходимо для написания задуманных романов. В Риге Николай Павлович жил и работал до самой смерти в 1992 году, хотя сердце писателя по-прежнему принадлежало Дальнему Востоку: «Конечно, я мог бы принести больше пользы делу дружбы и с Китаем, и с Японией!» – сокрушался писатель на страницах автобиографии, написанной в последние годы жизни.
Историческая проза Николая Задорнова гуманистична; писатель уделяет много внимания мужеству русских путешественников и землепроходцев, пишет об истории малых народов, населявших территорию Сибири и Дальнего Востока, красочно изображая их быт, рассказывая о нравах, привычках, семейных спорах и житейских неурядицах.
Серия романов «Цунами», «Хэда», «Симода», повествующая о жизни русских моряков в Стране Восходящего Солнца – еще закрытой и опасной для иностранцев – была издана в Японии, что, по сути, свидетельствует о признании представителями страны позиции советского писателя.
На страницах книг Николая Задорнова действуют сотни исторических лиц. Рядом с Невельским и Муравьевым — губернатор Камчатки Завойко, английский адмирал Прайс, адмирал Путятин, писатель Гончаров, канцлер Нессельроде, император Николай I, известный мореплаватель Воин Андреевич Римский-Корсаков, японский дипломат Кавадзи и другие. «Отец считал, что многие русские ученые и путешественники, сделавшие в истории величайшие открытия, несправедливо забыты. И ему хотелось привлечь внимание своими романами к тем событиям в российской истории, о которых не любят теперь упоминать на Западе, где историки считают, что все главное в мире происходило по европейской указке», – говорит Михаил Задорнов о книгах отца.
В 2009 году отмечается 100-летие со дня рождения Николая Павловича Задорнова. Под непосредственным контролем Михаила Задорнова разрабатывается программа мероприятий, включающая в себя множество конкурсов, викторин, культурных и благотворительных мероприятий. Впервые за постперестроечный период выпускается собрание сочинений писателя.
М. Задорнов: «Я буду вам платить за чтение хороших книг!» 
Призвание и долг Малле Богачёвой: из ветеринаров в этнографы