Известно ли вам, что такое «знаточество»? Оказывается, есть такой изысканный термин для обозначения превосходной степени профессионального мастерства. На днях это редчайшее словечко было произнесено по отношению к Александре Григорьевой, которая только что отпраздновала 50-летие своей музейной работы.
Её ещё называют «самым красивым» главным хранителем псковских музейных фондов. Сегодня Александра Сергеевна рассказывает читателям «АиФ», почему старинные монеты из уже найденных псковских кладов всякий раз приходится разыскивать заново и как правильно себя вести, если вам угрожает бандит с ножом.
Пока навсегда
- Я закончила филологический факультет Ленинградского государственного университета и, конечно, собиралась стать учителем. Но мне хватило всего две учебных практики – каждая длиной в четверть, чтобы понять, что это не моё. Поэтому когда я приехала вслед за мужем в Псков, то надеялась устроиться в библиотеку, а вместо этого узнала, что в музее, тогда ещё он назывался краеведческим, освободилось место младшего научного сотрудника.
Я-то думала, что поработаю там временно – от силы годик, а оказалось, что это на всю жизнь.
Светлана ПРОСКУРИНА, «Аргументы и Факты – Псков»: - Так чем же вам так понравилась работа в Псковском музее?
- Уже за первый год работы узнала столько всего интересного про Псков и его памятники, что мне больше не захотелось заниматься ничем другим, кроме псковской старины. Тем более, что у меня были такие наставники, как Елена Ивановна Скобельцына. Она вовлекла меня в экспедиции по пополнению музейных фондов. Мы с ней и с другими моими коллегами ездили по деревням и собирали сохранившиеся в семьях старинные вещи.
Кстати, в те времена простые псковичи даже могли обидеться на музейщиков, если мы предлагали им плату за предметы старины. «Деньгами и не шевели!» - говорили они. И всегда расспрашивали, сколько раритетов пожертвовала в музей соседняя деревня: «Ах вот как…У нас найдутся вещи и поинтереснее».
Помню, как я впервые оказалась в Изборске, о котором почти ничего не знала. Славянские ключи были тогда полноводными – не то, что сейчас. Там от падающей воды стоял такой грохот, что невозможно было разговаривать. Что же касается крепости, то она меня по-настоящему потрясла.
Но, конечно, Псков завораживал меня ещё больше. Сами Поганкины палаты производили колоссальное впечатление.
Нового здания музея тогда ещё не существовало и мы, музейные работники, которых насчитывалось всего-го человек 12, сидели в доме Фан-дер-Флита – там, где сейчас реставраторы, как раз над деревянной калиточкой в стене, которая в те времена и служила главным входом в музей.
- Тогда же ещё Леонид Творогов был жив и работал в подвале этого же здания…
- Да, в древлехранилище. Но чтобы его навестить, мне всегда приходилось искать провожатого, потому что его собаку – Тобика – я побаивалась.
…Его собак всегда звали Тобиками. Некоторые из них даже похоронены в нашем музейном дворе. Когда он вечером уходил домой, то прощался и с ними тоже: «До свиданья, Тобик-папа, до свиданья, Тобик-дедушка…»
Я, конечно, филолог по образованию, но по окончании университета старославянский знала плохо, потому что во время учёбы им почти не занимались.
Леонид Алексеевич, наверное, почувствовал, что мне это интересно, и стал показывать старинные книги. Сначала я мало что в них понимала, но благодаря ему начала изучать старославянский по-настоящему.
Ехала грека через реку
- Псковские музейщики всегда восхищаются вашим античным профилем, вы, действительно, гречанка?
- Я родилась в маленьком украинском городке Жёлтые Воды. Между прочим, тоже город с богатой историей. Ведь там произошла битва войск Богдана Хмельницкого с поляками. Богдан Хмельницкий одержал победу, после чего в 1654 году и произошло воссоединение Украины с Россией.
Знаю только, что когда мой дедушка по папиной линии переехал жить в Жёлтые Воды, соседи про него и его сыновей говорили: «Та воны з грекив». Может, и неспроста.
- А правда, что вы ещё к тому же член сборной команды Псковского музея-заповедника по волейболу?
- Да, в шестидесятые годы директор музея Леонид Николаевич Фалин чуть ли не каждое утро сзывал всех во двор на волейбол. Бывало, сотрудники музея и пальцы во время игры ломали, и дорогие украшения в траве теряли…
- А ещё говорят, что вы за полвека работы в музее перелопатили столько старинных монет, что уже определяете их на ощупь, даже не глядя. Так ли это?
- Сказки. Я, конечно же, всегда разглядываю старинные монеты с лупой, но мне доводилось видеть специалистов из больших музеев, которые определяли монеты не глядя.
- Вы 27 лет работали главным хранителем музея. Каково это? Говорят, как только начинаешь сверять музейные ценности, всегда чего-нибудь недосчитаешься. Особенно, когда надо сверить количество монет…
- Поскольку большая часть нумизматической коллекции Псковского музея-заповедника – это найденные спустя столетия клады (их у нас найдено 38), то с ними постоянно творится какая-то чертовщина. Они же заговорённые. Я тоже в это не верила, пока Алла Сергеевна Мельникова из Государственного исторического музея, которая приезжала к нам дважды (в 70-е и в 2002 году) и написала прекрасную книгу про старинные монеты, не рассказала мне, как она и её сотрудники пересчитывают клады. Так вот, по её словам, они всегда обвязывали ножки стула какой-нибудь верёвочкой, чтобы не сбиться со счёта.
Только представьте себе, на моей ответственности сейчас 40 тысяч единиц хранения нумизматики. Чаще всего я очень решительная и невозмутимая, но иногда, действительно, впадаю в полуобморочное состояние, если, например, по описи в коробке должно быть 400 монет, а когда пересчитываешь, оказывается всего 300. Тут поневоле начинаешь задумываться, а хватит ли мне всех моих сбережений, чтоб возместить музею эту потерю.
Так что неудивительно, что при сверке фондов даже хранители самых известных столичных музеев становятся суеверными. Поэтому одно из важнейших качество хранителя – это выдержка. Ведь стоит только хранителю взять себя в руки, как все клады заново отыскиваются. Потому что деться этим экспонатам некуда: как говорится, чужие здесь не ходят, а свои никогда ничего из фондов не возьмут.
Не в деньгах счастье
- Про вашу выдержку тоже легенды ходят. Ваши коллеги утверждают, что однажды вы хладнокровно отразили нападение бандита, который покушался на музейные ценности. Было такое?
- Это мы везли драгметаллы на опробирование и оказались вдвоём с Ларисой Бабининой на безлюдном вокзале. Как вдруг к нам подходит какой-то тип, достаёт из кармана нож и говорит ей: «А я тебя сейчас зарежу!». Естественно, нас в этой поездке сопровождал милиционер, но тут даже он мигом куда-то исчез, как сквозь землю провалился.
Лариса Константиновна испугалась, я, конечно, тоже, но виду не подаю: положила руку на наш чемоданчик с драгметаллами и ни с места… Потому что в любой критической ситуации самое главное – сохранять самообладание. Вот я и постаралась вести себя как ни в чём не бывало, что, похоже, слегка смутило хулигана. А тут и наш убежавший охранник подоспел – уже с подмогой, после чего злодея скрутили и препроводили куда следует.
Кстати, когда я только начинала работать в должности главного хранителя, мои соседи по пятиэтажке начали задумываться, а почему это после полуночи за мной то и дело присылают наряд милиции. Что я такого натворила, что меня по ночам выдёргивают из постели и увозят на мотоцикле? А это за мной приезжали милиционеры, когда в Поганкиных палатах ночью срабатывала сигнализация. Она же в те времена срабатывала, даже если всего лишь задребезжали стёкла из-за того, что по улице проехал тяжёлый грузовик.
- Говорят, и нынешнего директора Псковского музея-заповедника вы «вынянчили»? Он даже называет вас своей крёстной мамой…
- Юрий Николаевич пришёл к нам в музей совсем молоденьким и некоторым сразу не понравился: бородатый, лохматый, в драных джинсах. Но я сразу увидела: это наш человек, - что очень скоро и подтвердилось.
Я вообще хочу сказать, что сегодня на руководящих должностях в музее работают гораздо более подготовленные, подкованные, чем были мы когда-то, кадры. Да и сам музей приобрёл более высокий статус. Я-то начинала в краеведческом, который только в начале 70-х получил статус музея-заповедника, а ещё позже обзавёлся филиалами по всей области.
Но главное в нашем деле, конечно, не статус музея, не образование и даже не мудрые наставники, хотя от них тоже зависит очень многое…
- Зарплаты, как мне известно, тоже не главное, они в музее всегда были маленькие. Что же держит людей в музее по полвека?
- Любовь к родной истории, к Пскову. Это же очень интересно. Ведь мы привозили из экспедиций не только ценные экспонаты, мы творили историю.
Например, помню, как однажды нашли в Порховском районе десять удивительных прялок, сделанных в начале прошлого века одним мастером. Мастера этого звали Павел Емельянов, он на всех своих прялках оставлял автограф, а также подписывал, для кого именно та или иная прялка выточена. И очень затейливо украшал обе стороны прялки: и ту, которая обращена к пряхе, и казовую.
Мы даже частушку тогда записали, которая была посвящена прялкам Павла Емельянова: «У меня прялка именная, во всей супрядочке одная. Узнавай, мой дорогой, меня по прялке именной!».
Вот почему я как начала заниматься музейной работой, так до сих пор и не понимаю, что бы я без неё делала.
Но не всем это подходит. Лет 25 назад к нам в отдел устроилась женщина – милая, образованная. А недели через две подала заявление на увольнение. Говорит: «Не могу больше! Как представлю, что вот так надо день за днём, год за годом вещи в учётные книги записывать, монеты пересчитывать… Ни за что!»
А мне нравится, и я надеюсь приносить музею пользу ещё так долго, как долго у меня хватит сил.
Царский подарок. Что псковичи знают о наследии предков? 
Хранить вечно! Светлана Волкова - о тайнах псковского древлехранилища 
Псков – сплошная загадка. Здесь мирно уживались православие и язычество? 
Церковь ушла под землю. Храм исчез в грозу за людские грехи