«Деревню нужно защищать». Борис Поморцев мечтает о возрождении глубинки

Начинал со Сталина

Картины Бориса Поморцева знакомы с детства. Но и сегодня, наверное, многие, как долгое время и автор этих строк, думают, что Поморцев - это, скорее всего, псевдоним мастера северного пейзажа, созвучный его основной теме. Самые разные уголки, от Ладоги до Поморья, написаны с такой пронзительной нежностью и точностью, что часто земляки спрашивали у художника на выставках: не у них ли в селе или в деревне он «подсмотрел» этот сюжет? Вот же, дескать, и дом в точности такой у озера, и заборчик, и дорога, и ближний лесок, и даже жердь на стене дома под окнами такая же, как у них и как делали раньше… На самом же деле Поморцев - настоящая фамилия художника, доставшаяся от дедов. И родом он не из здешних мест. Его предки жили в Сибири, на Ангаре. Но вполне может быть, что фамилия попала туда от бывших жителей европейского Севера России - казаков, осваивавших когда-то Сибирь. Среди них было немало поморов - уроженцев архангельского края. Будущему художнику повезло с учителями. В его училище преподавали выпускники знаменитого Суриковского училища. Среди них были ученики Иогансона, Филонова, Мате… Они привезли в Сибирь и своё мастерство, и лучшие традиции русской живописи. Но время жёстко диктовало свои темы. И потому одной из первых работ студента Поморцева стал портрет товарища Сталина. Только это не мешало талантливым студентам писать своё, то, к чему лежала душа, и становиться настоящими художниками.

Кочевой характер

Когда мы неспешно беседовали с Борисом Николаевичем, переходя из одного зала Карельского музея изобразительных искусств в другой, от картины к картине, шла подготовка к его юбилейной выставке, которая должна была открыться через два дня. Ещё не все из 80 отобранных полотен были доставлены и развешены. Но главные уже украшали несколько залов. Меня больше привлекали сельские пейзажи мастера. Но странно было бы пройти и мимо других интересных работ, и мимо тех, что так или иначе связаны с биографией автора. Как, к примеру, большое полотно «Лётчики».

- Почему лётчики, а не моряки или рыбаки в Белом море?

- Потому что я с ними служил в одной части. В 1952 году, когда я получил диплом и право именоваться художником, пришлось выбирать между службой в армии и военным училищем. Военное училище было рядом, в Иркутске, готовили там авиационных техников. И курсанты щеголяли по городу в красивой форме, при кортиках. Такая форма досталась и мне. В училище у меня была возможность не расставаться с кистями и красками. Правда, и здесь пришлось изображать «вождя народов».

Честно говоря, после трёх лет службы в армии художник, проклюнувшийся было во мне, чуть не умер. Командиры заставляли ночами создавать нетленные полотна, изображающие воинов, образцово выполняющих строевые приёмы.

Когда после окончания училища техником-лейтенантом я направлялся к месту службы в Петрозаводск, то в Москве в метро разговорился с незнакомым старшим лейтенантом. Он посоветовал мне проситься в Бесовец, где базировался авиационный полк. Моя служба там была недолгой, поскольку не только мне, но и командованию скоро стало ясно, что перед ними не воин, а художник. Так и стал я снова штатским человеком. Собратья по цеху приняли меня доброжелательно. В Петрозаводске я почувствовал себя дома.

- На ваших картинах не только леса, голубые озёра, гранитные скалы, белые ночи, бревенчатые крестьянские избы, древние деревянные храмы… Не только то, что греет душу, но есть и тревожные сюжеты: о минувшей войне, о лагерном Беломорканале …

- Картина «Беломорканал» написана в память о моём дяде, репрессированном при сталинском режиме и вывезенном на строительство Беломорканала, где он бесследно пропал.

- По вашим работам заметно, что характер у вас кочевой?

- Так и есть. Немало поездил и по Карелии, и по всему российскому Северу. И не только в поисках натуры. Путешествовал с картинами на своём «Жигулёнке» по деревням и сёлам.

Красоту выкинули

- Не случайно же собратья называют вас «нашим карельским передвижником»?

- (Смеётся.) У меня сохранился каталог одной такой передвижной мини-выставки в сельском клубе. На каталоге под моим портретом было примерно такое забавное объявление: «Товарищи толвуяне! Сегодня член Союза художников Борис Поморцев покажет свои картины. После просмотра будет художественный фильм «Дело Румянцева»… С перестройкой и дальше стали закрывать и сельские клубы, и школы, и всё, что давало селянам работу и надежду на достойную жизнь. Когда-то останавливался в маленьких райцентровских гостиницах, потом от них остались только комнаты для приезжих. Теперь те сёла и деревни, в которых бывал и которые писал, обезлюдели или исчезли. Вот, узнал недавно, что в старинном поморском селе Нюхча закрыта школа. И не только там. Грустно. О чём писать? О том, что пожилая учительница в одиночестве пилит дрова? А недавно читаю в районной газете, что Дому народного творчества нужны мастера, которые умеют делать сувениры. Такое как бы благое намерение: собрать стариков, научить делать нужные сувениры - и за счёт этого якобы что-то в сёлах начнёт развиваться, туристы станут покупать эти сувениры… Батюшки мои! Какие туристы?! Зачем они туда поедут по бездорожью? Не лучше ли позаботиться о том, чтобы люди не бежали из родных мест, как от землетрясения или наводнения? Если появятся условия для нормальной жизни, тогда само собой придёт и настроение её украшать.

- Сегодняшняя деревня не вдохновляет вас писать пейзажи? Вся та сельская красота, что в ладу с природой, осталась только на ваших картинах? И теперь уже не найти такого по-своему прекрасного лица, как на вашем «Портрете доярки Ириньи Васильевны Тихановой»?

- Выходит, что так. Никогда не относил себя к художникам-эстетам, которым неинтересно было писать портреты доярок и трактористов. Для меня же важно было, КАК их изобразить. Вот та же Иринья Васильевна… Она - часть всего, что ей дорого. Я писал её у родного дома, в котором уютно, где она поила меня чаем с горячими калитками. Она спокойна, полна достоинства человека, который знает и своё дело, и ради чего живёт. А труд у неё тяжелейший, поднималась в четыре утра, чтобы напоить совхозных телят. И не роптала на судьбу. Куда мы подевали эту породу деревенских людей, которые способны накормить, обогреть и себя, и других? Как же так можно было выбросить из жизни таких людей, такую землю, такую красоту? Не понимаю.

Первые 80 лет прошли неплохо

- Борис Николаевич, много слышала о картинной галерее в заонежском селе Фоймогуба. И ваших работ там, говорят, немало?

- Нашей галерее в Фоймогубе уже, наверное, не меньше десяти лет. Идею подала жена художника Бориса Акбулатова Галина - писатель и большой энтузиаст сохранения уникальной культуры русского Заонежья. Началось всё с того, что они с мужем купили в Фоймогубе небольшой домик и стали его обживать. Галина и пригласила меня и ещё нескольких живописцев на лето поработать там и, может быть, выставку организовать. В селе около 80 местных жителей. А летом там собираются их родственники, знакомые, туристы наезжают. Есть клуб, которым заведует библиотекарь. В клубе имеется зал, вполне подходящий для галереи. Вот мы, три художника, три Бориса: Акбулатов, Кукшиев и я - выставили в клубе свои картины. В зрителях недостатка не было, даже из соседних сёл школьников привозили посмотреть экспозицию. Нас же, трёх Борисов, друзья прозвали «заонежским троеБорьем». Потом о галерее узнали художники из других мест и тоже привезли свои картины. Приезжали в Фоймогубу и студенты Российской академии художеств, руководит которой Илья Глазунов. Тоже писали здесь и оставили свои работы.

Доброе, конечно, дело. Но держится исключительно на энтузиазме. А житейский, материальный фундамент его слабый, как и всюду. Можно сказать, повезло этому селу с руководителем близлежащего совхоза, который вовремя догадался раздать всех совхозных коров и телят жителям и таким образом поддержать материально и селян, и село. Ну а что в перспективе - неизвестно.

- И всё же, сбылось ли хотя бы отчасти то, о чём вы мечтали в детстве и юности?

- Вполне могу считать себя счастливым человеком. Состоялось многое, даже то, о чём и не думал. Когда-то мечтал стать членом российского Союза художников. Стал. Мечтал о собственной мастерской, о персональных выставках. Всё это тоже сбылось. А больше всего радуюсь возможности писать картины. Правда, теперь больше вдохновляют не реалии, а воспоминания. Но это тоже неплохой источник тем и сюжетов, когда уже столько лет прожито, пережито, узнано, увидено. Словом, считаю, что первые мои 80 лет прошли неплохо.

- А что не удалось, о чём душа болит?

- Мечтаю, чтобы в карельских и российских сёлах и деревнях возродилась жизнь, достойная трудолюбивых людей и прекрасной природы, которая тоже нуждается в защите.

Смотрите также:

• Илья Сёмин: Художник - существо ранимое, обидчивое и нужное →
• «Меня учили честности». Как оставаться верным своему делу? →
• Владимир Наумов:«Встаю ночью и рисую» →