Эту невероятную историю поведал Василий Андреевич Холошнюк. Сейчас ему уже за семьдесят, с палочкой едва от хаты до магазина доходит. Но помню его другим - молодым, шебутным, веселым.
В пятьдесят шестом приехал с Псковщины в Казахстан целину поднимать, но попал в талды-курганскую областную газету "Заря коммунизма" разъездным фотокором, потому что в совершенстве владел старенькой "лейкой", доставшейся от отца. Любил по всяким экспедициям мотаться. Такая уж натура у него была - бродяжья. "В каких только переплетах не бывал, - качает он головой, - каких только чудес не видел!"
Но предметом особого восторга Василия был и остается Джунгарский Алатау - горный лесистый хребет на юго-востоке Казахстана, исхоженный им вдоль и поперек. Там, в одной из экспедиций, на привале у ночного костерка, он и услышал эту историю от лесника Николая Литвинова. "Царствие ему небесное! - крестится Василий Андреевич. - Хороший мужик был, но смерть принял лютую - молнией убило. Я так полагаю, за Шельму..."
Знакомство
- Было это, если не запамятовал, в конце шестидесятых, далеко в горах за городом Текели, в местах диких и совершенно безлюдных, - начал свой рассказ Василий Андреевич. - Там и построил себе избушку охотник-промысловик Мишка Тузов. Летом загодя завозил в нее все необходимое, а зимой являлся в родной поселок раза два - сдать пушнину, и снова до весны в горы. Да и то сказать, по прямой от избушки до поселка километров сто с гаком. А через три перевала, да зимой, и того больше.
Мишка парень был хоть куда - молодой, дюжий, только-только после действительной вернулся. Самая пора жениться, а он ни в какую. Его и оженить пытались, и молодуху по пьянке под бочок подкладывали, и на смех подымали: "Миша, может, ты в армии облучился?" - все бесполезно. Ну, прямо монах-отшельник какой-то. Совсем одичал в своей глухомани.
В том же поселке жил лесник, Колька Литвинов. Равного ему по силе и выносливости не было. В морозы, по глубокому снегу мог уйти в горы один и вернуться через неделю как ни в чем не бывало. Вот и в ту зиму решил он проверить, как там живет Мишка и чем промышляет. Долго шел, три дня, перевалил на охотничьих лыжах через три перевала и уже к ночи добрался до Мишкиной избушки. Темно, поземка навстречу метет, устал - спасу нет. Одно сердце греет - огонек лампы в Мишкином окошке. Метров пятьдесят осталось, как вдруг из-за ближней ели на лесника прыгнуло какое-то дьявольское отродье. Только и успел заметить - глазища огнем горят, весь в шерсти, высоченный, о двух ногах и пасть скалит. Колька за ружье - а оно за спиной, успел лишь лыжные палки вперед выставить. Да куда там! Вмиг был опрокинут навзничь. Хотел уж со светом белым попрощаться, а чудище как наскочило, так и мгновенно пропало - будто привиделось. Только ломкие от мороза заросли кустарника трещали да вопли раздавались, от которых в жилах кровь стыла.
На весь этот шум и крик, пока лесник ставил себя на лыжи, из избушки выскочил с лампой в руках полуодетый Мишка: "Кто здесь?"
А у лесника-то и язык с перепугу отнялся. Мишка же тем временем, видя, что никого нет, стал орать: - "Шельма, Шельма, вернись!" Потом разглядел все-таки копошащегося на снегу человека, поднес лампу, узнал: "Колян?.. Ты как сюда попал?"
- Как, как, - пробурчал маленько пришедший в себя лесник. - С елки свалился! Ты лучше скажи, кто это был?
Мишка замялся, стал переминаться с ноги на ногу, потом простодушно ответил:
- Шельма... Ну, снежный человек то есть. Их тут в лесах много. Она избу охраняет, помогает на охоте... Да ты не бойся, она совсем ручная и безобидная, вот увидишь. Хочешь, позову?
И Мишка, не дожидаясь ответа лесника, приложил ко рту вынутое из керосиновой лампы стекло - звук получился, будто стая мартовских кошаков волка обложила. Потом стал кричать:
- Шельма, Шельма, Шельма! Иди, не бойся, свои!
- Тьфу! - в сердцах плюнул лесник. - Нашел своих!
Но Шельма отозвалась. Когда оба мужика вошли в избу, следом за ними ввалилось чудище. Зверь не зверь, человек не человек - чудище лесное! Ростом под три метра, все снизу доверху покрыто рыжей густой шерстью, в том числе и крупная женская грудь, а вот лицо почти безволосое. Голова посажена низко, будто в плечи вросла, лоб низкий, скошенный, с козырьком над глубоко посаженными глазами, нос приплюснутый и широкий. Ну, чистый неандерталец, как его в книжках рисуют!
Шельма опустилась у порога на колени, оперлась длинными руками об пол, приняв позу сидящей собаки. Глаза ее периодически вспыхивали изнутри каким-то клубящимся желто-красным огнем. Стоило только леснику встретиться с нею взглядом, как он тут же отводил глаза - страшно, будто в душу заглядывала! Шельма явно прислушивалась к разговору людей, но речи их, судя по всему, не понимала. Только ворчала изредка, но не угрожающе, а миролюбиво.
- Водки принес? - спросил лесника Мишка.
- Самогону.
- Пойдет... Шельма любит приложиться.
При виде запотевшей с мороза бутыли глаза у Мишки вожделенно замаслились, и он решил немножко покуражиться перед гостем, показать, кто в доме хозяин.
- Шельма, дрова! - приказал он.
Шельма, полусогнувшись, вышла из избы и вскоре вернулась с охапкой дров.
- Шельма, воды!
Шельма зачерпнула ковшиком из стоящей возле дверей кадушки и подала хозяину.
Вскоре на столе дымилась большая чугунная сковорода с жареным мясом. Кусок сырого Мишка бросил Шельме. Она ловко поймала его рукой и стала, громко чавкая, есть, поглядывая исподлобья на сидящих за столом мужиков. Лесник разлил по двум кружкам самогон, но Мишка подвинул еще одну.
Учуяв запах сивухи, Шельма оживилась, глаза ее засветились ярче, а на лице мелькнуло что-то вроде радостной улыбки. Схватив поданную ей кружку, она охватила ее своей громадной ладонью и стала пить - не спеша, будто смакуя. Выпив, поставила кружку на стол и взяла протянутый ей осмелевшим лесником кусок мяса, не забыв при этом вопросительно глянуть на Мишку.
- Бери, бери, - ласково сказал он. - Свой.
Съев мясо, Шельма, удовлетворенно ворча, отступила к порогу и стала устраиваться на ночлег.
- Теперь ты для нее лучший друг, - сказал Мишка.
Так оно и вышло. Ночью Шельма исчезла. А утром, когда мужики проснулись, у лежанки лесника лежала туша горного козла.
Спасение
Мишка познакомился с Шельмой в первую же зимовку. В тот день он далеко ушел от своей избушки, после полудня почувствовал, что занедужил, решил возвращаться. Но тут поднялась страшная пурга - света белого не видать. В голове стучало, перед глазами памороки, он и заплутал. Кое-как отыскал затишок, с трудом разжег огонь, вскипятил чаю. Перед чаем для сугреву хлебнул из баклажки самогону, стал жевать лепешку.
Стало Мишку в сон клонить. И тут он вдруг почуял, что не один он у костра, кто-то еще рядом. Поднял глаза, а она напротив на корточках сидит, руки к огню тянет и вроде как есть просит. Протянул ей кусок лепешки. Схватила, съела. И снова голодными глазами сверлит - громадная, лохматая, страшная. Ну, думает Мишка, вот она, смерть, как приходит! Совсем парню плохо стало...
Очнулся Мишка от того, что кто-то навалился на него жарким телом и в лицо дышал. Смотрит - а это то самое чудище из его предсмертных видений. Сам он на ворохе лапника лежит, а рядом - она, телом своим его согревает.
Сколько так провалялся Мишка, он не помнит. Как только получшело, встал на лыжи и айда отмахивать к зимовью. Оглянулся - а спасительница следом идет. Добрался до избушки, вошел внутрь - и она за Мишкой. Вот шельма! Так с той поры и стал ее кликать.
-Привязалась она ко мне пуще собаки, - рассказывал леснику Мишка. -Не знаю, чем уж я ей так глянулся, но мы с ней стакнулись. На охоте мне помогает и так, по хозяйству... Да ты сам видел. Большим спецом по пушному зверю оказалась. Выслеживает, ловит, правда, ни разу не видел как, и мне приносит. Я думаю, она зверье взглядом убивает, потому что приносит целехонькими (лесник вспомнил жуткий взгляд Шельмы и поверил). Мне - шкурки, ей - мясо. Я ее как-то пытался приодеть, баба все-таки, да и зима на дворе. Но она от этого дела сразу отказалась, всю одежонку в клочья изорвала. Так и ходит голая, как ей от природы положено. А уж заботится обо мне - жены не надо! Я как-то приболел на неделю, так она мне целого козла притащила и каких-то кореньев. Я бульон варил, коренья на кипятке настаивал, тем и жив остался.
- Так ты, может, оттого и не женишься, что с ней того? - коряво спросил Мишку лесник.
- Да ты что! - зарделся Мишка. - Она же страшная. И прет от нее хужее чем от козла. Не, мы с ней друг дружке помогаем, потому как, кумекаю, она почему-то отбилась от своих. Или они прогнали ее. Они каждую зиму в Китай кочуют, а она остается. Так вот и живем на пару...
Лесник уходил от Мишки с богатыми пушными трофеями и твердым обещанием: о Шельме - ни гу-гу!
Смерть Шельмы
Прошло несколько лет. Однажды Мишка заболел, да так, что понял: если не уйдет к людям - умрет. Но до родного поселка было сто километров, а до границы рукой подать, там лежало большое китайское село, и Мишка махнул туда. Однако сил не хватило - упал в беспамятстве прямо на тропе. Хорошо, что Шельма следом шла, подхватила его и, когда стемнело, оставила Мишку на окраине китайского поселка. Китайцы Мишку выходили, допросили и отправили обратно. Наши тоже Мишку допросили, но его россказням про болезнь и про Шельму, которая спасла его, не поверили, дали срок за незаконный переход границы.
Вскоре после этого лесник решил проверить, в каком состоянии находится брошенная Мишкина избушка, а заодно поохотиться в тех местах...
Шельма будто ждала его, выскочила из кустов, жалобно скулила, ласково трогала его своей громадной ручищей. Лесник тоже обрадовался старой знакомой, спроворил ужин, угостил Шельму самогонкой, решил задержаться на несколько дней. Они снова жили в той же избушке и вместе охотились. Только Мишки не было.
Но в недобрый час явился на заимку лесник. Перед тем как собраться в обратный путь, он сдуру вылакал полбутыли самогонки и, видно, перебрал. Ранним утром лесник с большого бодуна решил сходить за водой до ключа. Ключ, несмотря на сильные морозы, не застыл, над ним стлался густой туман, и показалось леснику, что медведь-шатун дерет тушу марала. Того марала лесник завалил накануне, разделал и пристроил на ледяном забереге, присыпал снегом, намереваясь забрать перед самым отходом домой. Обидно стало леснику от такого нахальства. Сдернул он с плеча карабин да всадил пару горячих пуль в обидчика. А то оказалась Шельма...
Смертельно раненная, она по-бабьи выла, рвала на груди и с боков волосы и пыталась заткнуть ими раны, а завидев лесника, не понимая, что это он причина ее погибели, тянула к нему руки, словно взывая о помощи. Лесник кинулся к ней, перевернул неподъемное тело на бок, чтобы осмотреть раны, но тщетно - они оказались смертельными. Через минуту по всему громадному телу Шельмы пробежала последняя судорога и она затихла.
С горя лесник чуть было сам не застрелился. Три дня допивал остатки самогона и в горячечном бреду выходил из избы только по нужде. Тоскливо оглядывался вокруг и только качал головой: "Ах, Шельма, Шельма". Когда, наконец, собрался в обратный путь, Шельмы на льду уже не было, только пятна крови темнели там, где она лежала. Грифы-кумаи да другие хищники растащили Шельму по кусочкам, даже костей не осталось.
С той поры удача отвернулась от Кольки Литвинова, все стало валиться из рук, начал пить, работу запустил. Однажды во время первой весенней грозы он спьяну укрылся от ливня под одиноко стоящим деревом. И первая же молния расщепила то дерево пополам, а заодно наповал убила Кольку. Односельчане долго после этого качали головами, дивясь неосмотрительности бывалого лесника.
Оборванная ниточка
- Историю про Шельму мне рассказал за несколько дней до своей смерти сам лесник, будто чуял, что недолго жить осталось, - говорит Василий Андреевич. - Односельчанам не доверял - на смех поднимут, а меня считал человеком серьезным и даже ученым, коль я по экспедициям мотаюсь.
Я ему сначала не поверил, пока не встретился с давним своим приятелем из Текели Олегом Чернышовым. Он, как и я, большой любитель побродить по горам. Ну, слово за слово, он и рассказал мне, что встретил однажды в горах у местечка Сайтентек охотника из Карабулака. А тот возьми да похвались, что нашел в скалах, в районе ледников Коринского бассейна, хорошо сохранившийся человеческий скелет. Только какой-то чудной. Длиной под три метра, череп со скошенной назад лобной частью, а среди обычных, но крупных зубов выделялись огромные клыки. Скелет охотник завалил камнями. Олег сначала не поверил ему, но охотник предъявил ему доказательство - выбитый из челюсти огромный клык.
Я тогда не придал значения этим рассказам, а потом прочитал статью профессора Мариковского про йети, которых люди неоднократно видели в горах Заилийского Алатау, и подумал: так Шельма и есть этот самый йети, снежный человек! Я кинулся разыскивать Чернышова в надежде отыскать через него того охотника, что спрятал скелет, но поздно спохватился. Олег уехал куда-то в Россию, а без него охотника искать бесполезно. Так и оборвалась та ниточка к снежному человеку...
«Заповедник» в Заповеднике. К Довлатову «не зарастёт народная тропа» 
Экстремальный Новый год (27.02.2007)