Класс пишет самостоятельную работу.–…Тут тоска ее взяла и царица ум…рла». Ирина несколько раз подчеркнула последнее слово, так и не вставила пропущенную букву Е.
А вечером Ирочку нашла мама. В сарае. Ира повесилась. Это было 23 октября.
«Роды были сложные, - в полной тишине голос Надежды Васильевны, Ириной мамы еле слышен, - У нее была гематома, три дня мне ее не приносили. Я не могла ее кормить, у дочки был заложен носик. Мы перешли на искусственное вскармливание. Детский врач сказала, что через год насморк пройдет, но он так и не прошел. Два года нам ставили диагноз: пневмония. Нас лечили, но пневмония не рассасывалась, очаг не проходил. В течение двух лет малышке прокололи три курса антибиотиков. Но ничего не помогало. К хроническому насморку прибавился удушающий кашель. В Архангельске нам поставили диагноз: бронхиальная астма». Особенно Ирина мучилась весной и осенью, когда начиналось обострение болезни. С 7 лет два раза в год она ездила в санаторий. Ей ненадолго становилось лучше.
«Счастье - это быть дома»
Мы сидим в Ириной комнате. Здесь очень чисто, уютно. Книжный стеллаж, любимые игрушки, письменный стол и повсюду - фотографии улыбающейся девочки. Надежда Васильевна устало встает с кресла и, молча, достает с полки маленький розовый блокнот. «Наконец-то я поняла, что такое счастье! Это значит: оказаться дома, чтобы было тихо, на кровати спал мой любимый котик Марсик, а на кресле его «мамулька» кошка Муся», - эта запись сделана в личном дневнике прошлым летом, в санатории. …До 7 класса Ира Егорова училась на 4 и 5. Она очень старалась не запустить программу.
Когда начался новый учебный год, 9 класс, Ирина заболела. Она пропустила две недели.
А потом, 2 октября, было злополучное родительское собрание, где учителя гневно внушали: из 13 человек экзамены сдадут только двое. Остальные, как они говорили, пойдут грузить ящики. На том собрании были и ученики, и родители. «Остался неприятный осадок, - вспоминает Надежда Васильевна. - Хвалили только двух хорошистов. Остальных ругали, кого за что. Одна из учителей посоветовала дать детям хорошего ремня, за то, что плохо учатся».
После собрания Ира долго плакала, не могла уснуть, и все время повторяла: «Мама, мне так страшно. Что со мной будет, если я не сдам экзамены?» Через три дня она снова заболела.
«Что мы им все с рук спускать должны?»
А 21 октября Ирина снова пошла в школу. Она сдала тетради с заданиями, которые выполняла дома. Ирина очень ждала оценок. Для нее это была какая-то зацепка, надежда. Но оценки ей так и не выставили. Ирина плакала, переживала, жаловалась, что учителя все время кого-то ругают, что из-за этого она не может сосредоточиться. Мама хотела сама пойти в школу, попросить, чтоб тетради проверили, но Ирина отговаривала ее, мол, она не маленькая, разберется.
О том, каких усилий стоило Надежде Васильевне заговорить о том страшном дне, когда случилась развязка, знает только она одна. Ее голос дрожит, слезы душат.
«За 2 дня до смерти, Ирина говорила: «Ну, наконец-то я узнаю, какие у меня оценки». Ей нужны были эти оценки! Незадолго до этого классный руководитель пришла ко мне на работу, в детский сад со словами: «Если у нее не будет оценок, она не будет аттестована, и не будет допущена к экзаменам». Я сходила в школу, взяла задания, мы с ней занимались.
В последний приход в школу я сказала учителям: «На нее больше голос даже не повышайте, она болезненный, ранимый ребенок». У нее страх перед экзаменами не исчезал, как бы мы ее не уговаривали.
В тот день, когда моя дочь лежала на диване мертвая, директор прибежала, сказала тогда: «А что мы им все с рук спускать должны?» Меня шокировали ее слова. Директор просила не вмешивать прокуратуру.
Она извинялась, но сделать уже ничего было нельзя. Говорила, что надо было перевести Иру на домашнее обучение. Но почему этого не сделали раньше? Я три года назад еще просила учителей о помощи. 23 октября, в день смерти, я ей говорю: «Сиди дома, я схожу к директору, мы как-нибудь это уладим, ты будешь учиться дома». Но Ирина твердо решила: она должна узнать, как оценили ее работы. Ира ушла после первого урока, сказав своей подруге, что у нее сильно разболелась голова. Когда я вернулась с работы, она была мертва. Так все и закончилось. Я нашла записку потом, в бане. Она сначала пыталась вены вскрыть, были порезы на руке. Она написала: «Я не хотела умирать. Но я не хочу ходить в эту школу, я ее ненавижу».
Душа успокоилась
Ирине не нужны были институты, она хотела стать проводником. Она хотела путешествовать, не могла сидеть на одном месте. Подвижная, общительная была дома. Ходила в танцевальный кружок, любила, когда приходили гости, пекла пироги. Когда мама девочки интересовалась у учителей, какая она в школе, они говорили: тихая, спокойная, скромная.
«…Первое время у меня было состояние, как будто я не существую. Я не могла придти в такое состояние, чтобы подать в суд. Я и сейчас не могу, снова все вспоминать. Я написала владыке архангельскому Тихону письмо с просьбой отпеть дочку. Мне было это важнее. И когда уже в декабре пришел ответ, что отпевание разрешается, я успокоилась немного, потому что душа моей дочери тоже успокоилась - ТАМ».
Перед тем как повеситься школьник написал песню о несчастной любви