С ним интересно беседовать на любые темы, он прекрасно разбирается не только в медицине критических состояний, которой отдал почти всю жизнь, но и в тонкостях человеческих отношений, в литературе и музыке, истории и философии. Каждый раз, встречаясь с Анатолием Петровичем, не перестаешь удивляться его целеустремленности. Казалось бы, достиг столько, что другим хватило бы на несколько жизней. А у него до сих пор еще столько задумок… Правда, однажды он мне сказал: «Пока есть идеи – живу».
Возвращение к жизни
- Я по-прежнему исповедую взгляд, - говорит он, - что критическое состояние не было запрограммировано природой или Богом, который подразумевал, что человек, как и любое другое живое существо, может находиться в состоянии здоровья, когда все его жизненно важные функции уравновешены условиями внешней среды, и может наступить болезнь. В организме существуют компенсаторные механизмы, которые позволяют восстановить равновесие и перевести человека из состояния болезни в состояние здоровья. А если почему-то агрессивный фактор, который подействовал на функции организма, столь велик или механизмы компенсации не позволяют человеку перейти снова в состояние здоровья из болезни, тогда наступает запрограммированная природой смерть - после более или менее длительной агонии. Так задумано природой для того, чтобы развивался каждый вид, класс и тип живых существ.
Анестезиологи и реаниматологи, которые постепенно научились управлять жизненно важными функциями организма, возвратили к жизни многих людей, находившихся у опасной черты. Например, выключается дыхание, анестезиологи умеют проводить искусственную вентиляцию легких. Замирает кровообращение – его восстанавливают, нарушается обмен веществ так, что не способны осуществляться остальные функции, опять на помощь приходят анестезиологи. Мы работаем в условиях критического состояния, представляющего собой короткий промежуток между жизнью и смертью, пытаясь вернуть человека в состояние полноценной жизни.
50 лет назад в Карелии возникло одно из первых в стране отделений, которое занималось не только анестезиологией, обеспечением безопасности больного во время операции. Точно в таком же критическом состоянии находятся больные инфарктом миокарда, нарушением мозгового кровообращения, острой почечной или печеночной недостаточностью и т.д. Однако ими поначалу анестезиологи не занимались, разве что по специальной просьбе, поскольку их прямое предназначение было обеспечить безопасность больного в операционной. Мне с самого начала это показалось неправильным, и мое первое отделение здесь в Республиканской больнице так и называлось: отделение ИТАР – интенсивной терапии, анестезии и реанимации.
Мы сразу сказали, что наша служба для всего здравоохранения, в том числе для хирургии, но не исключительно для нее. Я сам бывший хирург, стал анестезиологом-реаниматологом после того как три года отработал хирургом. Я просто считаю, что не меньшего уважения заслуживают и другие больные вместе с обслуживающими их врачами.
- Анатолий Петрович, вы как-то сказали, что реаниматология научилась предупреждать смерть, но не излечивать болезнь. А это разве относится к области медицины критических состояний?
- Могу с гордостью сказать, что одно из направлений в нашей специальности – это ведение больных с острой дыхательной недостаточностью. В Петрозаводске, в том числе в Республиканской больнице был создан первый в стране респираторный центр, который занимался такими больными, а потом мы стали заниматься и хронической дыхательной недостаточностью. Мы создали это направление более 20 лет тому назад и убедились в том, что эта организационная форма была в те времена не признана нигде. Близко к нашей респираторной медицине были врачи-пульмонологи, которые занимались болезнями легких, но это совсем другое. Дыхательная недостаточность может возникнуть в неврологической, хирургической, инфекционной клинике, да где угодно!
В Петрозаводском университете создана первая в стране кафедра критической и респираторной медицины. Две недели тому назад большой ученый совет вуза утвердил решение медицинского факультета об этом. Собственно, суть работы и программ кафедры не изменились, но более точным и логичным стало название: до этого была кафедра анестезиологии и реаниматологии, но такое изменение дорогого стоит. Кстати, именно в Петрозаводском университете 13 октября 1966 г. был создан первый среди учебных медицинских вузов СССР самостоятельный курс/кафедра анестезиологии-реаниматологии. В других мединститутах страны такие курсы начали создавать лишь через 8 лет.
В каждом отделении - свои реаниматологи
- Что нового за последние годы появилось в медицине критических состояний, в частности, в вашем отделении ИТАР?
- У нас более совершенными стали медицинские технологии. Сейчас я пропагандирую идею о профилизации самой медицины критических состояний (МКС). Сегодня МКС – это третий полноправный раздел науки о человеке. Первый – медицина здорового человека, которая должна изучаться, но изучается гораздо меньше, чем она того заслуживает. Второй – болезни человека, медицина главным образом этим и занимается.
В разных клинических специальностях этого раздела давно произошла профилизация. Но ведь у больных в каждом клиническом разделе медицины, как бы он не назывался, возникают критические состояния, и ими должен заниматься не усредненный анестезиолог-реаниматолог, а специалист МКС, работающий в этом клиническом разделе и хорошо знающий особенности критического состояния именно в этой специальности.
В Республиканской больнице теперь два самостоятельных отделения ИТАР и они отчасти профилизированы. С открытием кардиохирургического корпуса в прошлом году в нем было выделено самостоятельное отделение, которое занимается только больными в критических состояниях, когда требуется оперативное вмешательство на сердце, на сосудах. К этому отделению уже примыкают два самостоятельных блока ИТАР. В неврологическом отделении есть отдельная большая палата, куда поступают больные, не требующие оперативного вмешательства, но у которых возникли инсульты и тому подобная патология. В этом блоке интенсивной терапии, оснащенном по всем современным принципам медицинской технологии, идет круглосуточный мониторинг жизненно важных функций, работают врачи-невропатологи, прошедшие подготовку в нашем отделении ИТАР.
Такой же блок появился в терапевтической кардиологии, с подготовленными у нас кадрами и с таким же полным оснащением. Это только начало, и сейчас в Республиканской больнице работает шесть самостоятельных блоков МКС. Надеемся, что в этом году откроется блок интенсивной терапии при приемном покое. В дальнейшем блок интенсивной терапии появится в пульмонологии. В 2010-2011 годах планируется открытие большого отделения ИТАР в диагностическом корпусе, где будут блоки МКС по амбулаторной медицине, офтальмологи, ЛОР и стоматологии. Это завершит профилизацию службы медицины критических состояний в Республиканской больнице.
- В других регионах такого нет?
- Почему же, есть территории, которые живут по уму, а не только по букве. Да, специализация требует дополнительных средств, но медицинская помощь во всем мире дорожает. Новые блоки мы открыли только после фундаментального их оснащения правительством Карелии.
Гуманитарий шире мыслит
-Знаю, что значительную часть своего времени вы тратите на проблемы гуманитарного образования будущих врачей. Такой специалист приносит больше пользы?
- Он более широко мыслит, чем просто хороший технарь. Ведь врач каждый день сталкивается с проблемой принятия решения не только в своей узкой специальности, зачастую решение касается личности больного и его близких. Это гораздо труднее, чем научиться технически выполнять свои узкопрофессиональные задачи.
В прошлом году в Московском издательстве «Геотар» вышла моя книга «Этюды медицинского права и этики». В магазинах ее сейчас не найти, расхватали моментально, потому что давно люди поняли, что основные претензии к медицине возникают из-за того, что врач не умеет или не имеет возможности войти в должный психологический контакт контакт с больным.
Считаю, что современная технология медицины, наряду со многими положительными следствиями, принесла один не менее существенный вред: нарушила психологическую взаимосвязь между врачом и больным. Не могу сказать, что такая связь полностью испарилась, но она резко ограничена из-за того, что врачи забыли: медицина как специальность относится к социономическим, т.е. определяемых главным контактом – «человек-человек». Врач, блестяще выполняющий любую операцию, анестезию, сердечное исследование и многое другое, но не умеющий войти в контакт с пациентом, лечит болезнь, а не больного.
На медицинском факультете невозможно получить должное гуманитарное образование, это надо компенсировать только путем самообразования. В своих монографиях, статьях, лекциях я стараюсь излагать медицинские проблемы, опираясь, в том числе на проблемы этики, эстетики и истории.
- 6 апреля в Москве состоялся международный конгресс «Человек и лекарство». Вы выступали с центральным докладом на его открытии. О чем говорили?
- О том, что сложилось мнение, что медицина – это всего лишь исцеление и лечение. Да ничего подобного! Для многих это было открытием на конгрессе.
Индоевропейский корень «мед», от которого произошло латинское «медисина», означает взвешенный, размеренный. Если так подходить к медицине, тогда с «человековедением» это легко стыкуется.
В своем выступлении я еще раз подчеркнул, что способность реализовать психологический контакт должна быть одним из главных принципов работы любого врача-клинициста.
В древнем Китае врач получал деньги с каждого двора, с каждой семьи ежемесячно. Пока все там были здоровы. Со дня болезни кого-либо выплата прекращалась и не возобновлялась, пока больной не выздоровеет. Врач был заинтересован не только в том, чтобы быстрее вылечить больного, но вылечить его такими способами, которые не вызовут другую болезнь. Он стремился применять профилактические меры, следил за гимнастикой, диетой, за всем остальным здоровым образом жизни.
Для большинства людей здоровье - неопределенное состояние между двумя болезнями. На самом деле – это уравновешенность с внешней средой. Это гимнастика, избавление от алкоголя, курения, ожирения и всего остального.
На всязи брукдейл
- Продолжаете ли читать лекции в других странах мира?
- Да, только теперь с помощью теле-медицинской связи. Сегодня в половине пятого утра с Брукдейлским медицинским центром, расположенным в Нью-Джерси, мы договаривались о тематике лекций, которые я буду читать на следующей неделе.
Однажды меня попросили проконсультировать больного, который в этот момент находился в операционной в Филадельфии. Скайп - связь у меня не только с США, но и с Финляндией, с Австралией, с Эстонией, с Узбекистаном и многими другими регионами России и зарубежья. Уже есть договоренность, что через месяц посредством интерактивной связи я буду выступать на Московском обществе реаниматологов и анестезиологов.
- Анатолий Петрович, вы, как и раньше, приезжаете в больницу в четыре утра?
- Да. Ничего особенного в этом нет, это просто полезная для дела привычка. Я ежедневно получаю 4 часа свободного времени, когда никто не отвлекает и не дергает. Утренние часы посвящены анализу старого и новым задумкам.
- Что нового появилось за последние пять лет в вашей научной работе?
- Учебник для студентов по реанимации и интенсивной терапии. В Москве изданы такие книги, как «Этюды критической медицины», «Этюды респираторной медицины», «Медицинское право и этика», «Легенды и реалии профессионального врача».
- Во время прошлой нашей встречи вы говорили, что у вас есть толстая папка, которая называется «Нереализованные задумки». Уменьшилось ли ее содержимое?
- Содержимое папки не уменьшилось, а даже растет, потому что я не успеваю реализовать, то, что хотел бы. Вы знаете, я еще хочу переделывать то, что уже сделал. Вспоминаю выдающегося скандинавского скульптора Торвальдсена. Когда он закончил свою последнюю работу «Анадиомена», его ученики услышали рыдания в мастерской. Спросили у мастера: «Что случилось?» На что он им ответил, что кончился как скульптор, потому что не находит в своей последней работе недостатков. То же самое почувствовал бы и я, если бы нереализованных идей осталось мало.
- Что удалось сделать за последние годы?
- Считаю, что задумка респираторной медицины – это очень серьезно. Нигде не реализовано это в таком масштабе. У нас на медицинском факультете, начиная со второго курса, уже читаются лекции по клинической физиологии дыхания. Ничего подобного в мире нет. В издательстве «Геотар» в июле выйдет книга «Неотложная пульмонология». Ее автор – моя жена, руководитель респираторного центра Эльмира Зильбер. Она начинала этим заниматься со студенческих времен, сейчас доктор наук, профессор нашей кафедры критической и респираторной медицины.
- Над чем сейчас работаете?
- Для меня очень важно довести до конца профилизацию медицины критических состояний. Хочу, чтобы вначале медицинское общество, а потом и остальное осознали, что раздел здравоохранения, который я исповедую, всегда будет существовать, т.к. критические состояния человека неизбежны. И нам надо развивать наши технологии и нашу науку дальше.
Недавно, в том числе и благодаря медицине критических состояний, обнаружена принципиально новая система управления функциями, которая называется «Сигнальные молекулы управления». Это уже дает свои положительные результаты в лечении многих болезней и состояний.
- И в завершение. Есть ли универсальный рецепт здоровья профессора Зильбера?
- Надо активно шевелиться в направлении, которое выбрал сам, до тех пор, пока носят ноги. Надо шевелиться, несмотря на появляющееся нездоровье. В таком случае и болезни быстрее проходят. Ведь организм - саморегулирующаяся система. Если человек уходит в болезнь и занимается ею, а не своим делом, он фактически переходит на ее сторону, а не врача, которому теперь труднее справиться с ними обоими. Поэтому надо доверять возможностям своего организма и больше двигаться – в прямом и переносном смысле.
Как дожить до 100 лет? Заслуженный врач Карелии – о секретах здоровья