Театр музыки и поэзии под руководством Народной артистки России Елены Камбуровой стал участником Пушкинского театрального фестиваля в Псковской области. Коллектив привёз спектакль «Нянины сказки», премьера которого состоялась в декабре прошлого года. Артистка рассказала «АиФ-Псков» об этой постановке, о своём театре, о людях и счастливых случайностях, которые повлияли на её жизнь.
Пушкин и Андерсен
- Каким вы увидели наш город?
- Мне очень понравился Псков. Для меня очень важно, что здесь нет высотных зданий и я очень люблю деревья, а здесь такие красавцы, я таких, правда, не видела - такие огромные липы. Вообще всё это чудо какое-то, и река прекрасна. Может быть я и не права, но я сколько не хожу, не вижу унылых лиц - город добрых лиц!
- Вы сказали, что Псков - город добрых лиц. Вы почувствовали это, выступая на сцене нашего театра?
- Фальшивых аплодисментов не бывает, бывает искренняя радость от общения со сказкой, в данном случае, с нами. И мы почувствовали, что зал очень-очень по-доброму и ласково нас принимает.
- Расскажите о спектакле, который вы привезли в Псков и Великие Луки?
- Я выхожу в роли няни. Правда, я не похожа на няню, наверно, она всё же была другая. Я как бы прохожу через весь спектакль.
- Как возникла эта постановка? Почему вы обратились к Пушкину?
- Пушкин - это наше все, это действительно чудо из чудес, которое Россия родила. И, конечно, прикоснуться хотя бы вот таким образом к нему - это потрясающе. И самое интересное, что мне захотелось присоединить к Пушкину еще одно произведение - «Гадкий утёнок» Андерсена.
- Почему?
- Андерсена я тоже очень люблю и «Гадкого утенка» особенно, поэтому мне захотелось его добавить. Я предложила ребятам: «Давайте я почитаю, посмотрим, как это соединится». Вроде бы соединилось и хорошо, что это произошло.
- Чем вас так привлекает именно это произведение Андерсена?
- Многие выдающиеся личности, которые потом заявили о себе очень громко, начинали как «гадкий утенок» с того, что их не принимали, не понимали. А потом вдруг всё изменилось. Это такая вечная история.
- Спектакль «Нянины сказки» типичен для вашего театра или это какой-то совершенно новый подход к постановке?
- Наши спектакли «Абсент», «Грезы», «Земля» построены на вокале, есть спектакль «Снился мне сад» - это атмосфера начала ХХ века — там уже есть действие, определённая постановка. Но в общем все наши спектакли музыкальные. А «Нянины сказки» - это соединение рассказа и вокала. Гульназ Балпеисова взялась за эту тему и, по-моему, очень интересно с этим справилась. У нас актеры, которые могут и петь, и говорить. Да и я всегда, в основном, занималась песней, но в этом спектакле ничего не пою, а только рассказываю.
Случайный театр
- Вашему театру уже более 30 лет, расскажите, как он появился?
- Я верю в чудеса и они действительно со мной происходят. И как раз рождение театра — это такое чудо. В 90-ые годы было невозможно представить, что вообще может родиться театр, тем более, что я тогда совершенно никакого влияния не имела. И вот как-то мы с Сашей Градским возвращались после выступления в Германии на поезде, а вместе с нами ехал Лев Сергеевич Шимаев, который был в «группе Ельцина». Саша сказал ему: «Помогите, чтобы у меня появился театр». И я вдруг неожиданно для себя тоже сказала: «А я тоже хочу!». При этом у меня ни спектаклей, ничего не было. Это просто авантюра! А Лев Сергеевич ответил: «Будет вам по театру». Я подумала, что он просто сказал и на этом всё. Но потом я пришла на театральную встречу Лужкова, где Лев Сергеевич подошел ко мне и сказал, чтобы я быстро шла к Лужкову и говорила, что нужен театр. Я так была растеряна, я же даже не думала об этом говорить. Но я выбежала и сказала: «Вы знаете, у нас много театров, есть самые разные, но вот такого театра еще не было, и не только у нас, но и вообще в мире такого театра не было. Это театр, в котором будут сочетаться музыка и стихи - театр музыки и поэзии».
И мне через несколько дней звонят и сообщают, что меня приглашает Лужков. Прихожу на встречу и он предлагает мне определённое здание на 700 мест. Я отказалась, объяснила, что в нашем театре должен быть камерный климат. Он отправил меня подумать.
Я пришла к друзьям, рассказала, а они: «Ты что, с ума сошла? Быстро говори, что согласна». Ну я и согласилась.
В том зале были неустройки и мне предложили посмотреть ещё какие-то помещения. Я начала ездить по разным местам - то так не нравилось, то эдак. И, наконец, мне предложили посмотреть наш зал. Я только подошла и увидела, что там Новодевичий монастырь напротив, в зале потрясающая люстра, да, вокруг разруха, но люстра висит! Она у нас до сих пор висит. И я сказала: «Всё, всё, всё, мы здесь!»
- К тому моменту у вас ещё не было ни труппы, ни спектаклей?
- Да, ни одного спектакля не было. Была я, мои музыканты и несколько певиц, которых я знала и с которыми я проводила какие-то вечера. Мы вошли и начали устраивать театр.
Я предложила девочкам спеть песни Шуберта и Шумана. Они собрались, спели и хорошо это прозвучало. В это время Иван Поповски - удивительный режиссер, который вообще был приглашён в театр Фоменко, - случайно попал к нам. У него возникла идея из песен Шуберта сделать спектакль: чтобы не просто девочки пели, но была какая-то пластика, сценография. Так появился наш первый спектакль «Грёзы» и он сразу пользовался успехом. Потом были «Абсент», «Земля». А затем, поскольку я очень люблю Булата Окуджаву, то предложила девочкам попеть его песни. И они спели и это прекрасно прошло, зрители послушали с удовольствием. Там родился спектакль «Капли датского короля». С тех пор он каждый месяц идет два-три раза и всегда аншлаг. Не представляю, чтобы мы с ним расстались. Потом уже появился и игровой спектакль «Снился мне сад».
- А у вас среди всех постановок есть, скажем так, любимчик?
- Я люблю «Снился мне сад», потому что он очень трудно давался. Я помню, что все были против - да что это, такая ерунда, это все и не нужно. По моей просьбе его написал Вадим Жук, пришла женщина-режиссер, не буду говорить имени, она поставила так, что я была в ужасе. И мы на года полтора опять отложили, но всё равно очень хотелось, чтобы этот спектакль был. Тогда я взялась и еще Лена Покорская - моя приятельница. Мы вместе начали выправлять тот сценарий, который был, убирать какие-то фразы, прибавлять какие-то слова. И так постепенно, постепенно он родился с очень большим трудом. Теперь не представляю, как мы с ним расстанемся.
- У вас совершенно удивительная история удивительного театра.
- У нас действительно театр, который чудом родился, и вообще это какое-то провидение, которое нам помогло.
- Ваш театр сегодня — это большая дружная семья?
- Да, у нас добрые отношения, у нас никогда грубых слов вы не услышите. Я помню, когда мы только вошли в этот зал, я говорю, что есть стены, есть потолок, а стены впитывают всё, поэтому нам очень важно, чтобы они впитывали только добрые, светлые чувства и мысли. Вот так и получилось.
Звуки музыки
- Вы говорили о спектакле «Капли датского короля», вероятно, Булат Окуджава большое влияние на вас оказал, когда вы только начинали свою карьеру певицы?
-Для меня его эти стихи — это совесть, благородство и достоинство. Вот оно, святое наше воинство! За него не страшно в огонь. Это была моя первая такая настоящая любовь поэтическая. И я очень рада, что мы с ним и не просто познакомились, но и были в добрых, товарищеских отношениях.
А вообще так получается, что мы посвящаем поэтам отдельные вечера. Вот Булату - «Капли датского короля», но у нас есть вечер, посвящённый Юрию Левитанскому, которого я тоже хорошо знала и была дружна с ним, прекрасный поэт. Юлий Ким, с которым тоже я очень дружна, у нас тоже есть спектакль.
Во всех этих спектаклях я играю. «Капли» сейчас уже поют другие наши девочки, но у меня есть отдельный спектакль «Мой Окуджава».
Я очень люблю француза Жака Бреля, гениальный совершенно. Я соединила его с Владимиром Высоцким. И на свой необычный манер такая у меня была программа - я пела и того, и другого. А теперь, кстати, Никита Высоцкий, с которым я сделала спектакль тоже поёт: и я, и он. Начали мы с того, что он читал Высоцкого, а я пела. Поэтому говорю: «Попробуй чуть-чуть напеть». И вот сейчас он уже выступает и с песнями.
- Вы сказали, что Булат Окуджава был вашей первой поэтической любовью, а сами вы писали стихи?
- Самое смешное, что я в детстве почти никого из поэтов не знала и сочиняла стихи. Написала какие-то строки:
Деревенька небольшая,
Три домишка впереди,
Деревенька, рядом речка
Быстро мчится свои струи.
Я особенно гордилась «струи». Потом начала ещё писать стихи, но только не о любви, а политические. Думала, что я поэт и даже читала как-то свои стихи в пионерлагере. Мне подарили книжку и написали «Лучшему чтецу-декламатору». Я так расстроилась! Думаю, это же не поэту, а какому-то чтецу-декламатору!
- А вы тогда стихи писали как-то интуитивно?
- Интуитивно, да. Я в школе сочинения тоже как-то в стихах писала. Я не помню, какие первые стихи прочитала, когда поняла, что есть большая разница с тем, что я пишу. Но вот, слава Богу, со стихами как-то быстро всё закончилось, лет в 17 лет я поняла, что нет, не моё и отошла от этого. Хотя, иногда думаю: Господи, как жалко, что я не пишу стихи, так много мыслей, а нет, они не пишутся.
- Если говорить о вашем музыкальном творчестве, то какую композицию вы бы посоветовали послушать?
- Я очень люблю Мусоргского, обожаю. Так получилось, что я «Пляски смерти» спела, а потом «Детскую», в которой он сам написал стихи. Вот «Детскую» я бы поставила. Я песни Шуберта пою, обожаю их тоже, может быть, что-то оттуда. Или, например, на стихи Левитанского — есть чудесная песня «Жизнь прекрасна»: чтобы не происходило, все равно жизнь прекрасна.
- А как вам удается совмещать в жизни и театр, и концертную деятельность, и музыку?
- Сейчас у меня основное - это театр, где я участвую во многих спектаклях. Так что он занимает меня всю.
- А раньше, когда еще и кино было?
- Кино, кстати, тоже одно из чудес. Я познакомилась с Микаэлом Таривердиевым, мы сразу очень подружились. Я начала петь его песни, у него было много творческих вечеров, на которых я всегда выходила вместе с пианисткой Ларисой Крицкой и мы пели его песни. Для меня каждый раз это был экзамен, потому что он слушал, как мы поем. Микаэл Таривердиев важную роль в моей жизни сыграл.
Люди — маяки
- Детское увлечение поэзией оно было для вас стимулом поступить в театральный или нет?
- Нет, но я почему-то с детства знала, что будут актрисой. При этом я была очень стеснительной девочкой. Помню, что в школе, в 10-м классе, на какой-то праздник, решила - выйду и спою что-то такое. Была такая Лолита Торрес в свое время, у неё была песня «Мой город чудесный». Я запомнила слова, конечно в переводе, и решила спеть эту песенку.
Помню, что очень волновалась. И вот, сидят школьники, а я сказала, что буду выходить из зала, я начала выходить и кто-то подножку подставил. Я упала. Вышла на сцену, встала, а голос не идет. Я перебежала на другую сторону сцены, а не идет. Три раза перебегала, а потом поняла, что ничего не получится. Выбежала из зала и в чём была, побежала домой в слезах, а была зима. Вот такое первое выступление у меня было - не просто провал, а такой абсолютный провал, но это, оказывается, хорошая примета.
- Наверно, такая история многих бы навсегда отвернула от сцены.
- Казалось бы да, но я всё равно решила, что буду актрисой. В Киеве, после школы, я решила, что мне пока рано думать о поступлении в театральный институт, и пойду-ка куда-нибудь осмотрюсь, и поступила в институт легкой промышленности. Каким-то чудом я узнала, что в Октябрьском дворце культуры существует чтецкая студия. Я туда попала и что-то там читала. И вот один мальчик мне сказал: «Тебе надо, чтобы тебя послушал Верхацкий Михаил Полиэктович, надо пойти в институт и спросить его, может он тебя послушает». И вот чудо — я прихожу в институт Карпенко-Карого и спрашиваю Верхацкого. И вот представьте себе, что он меня послушал - с улицы девочка пришла! Он сказал: «Так ты же характерная актриса с тремя восклицательными знаками». Я думаю, вот это да, вот это интересно!
- После этого вы поехали в Москву поступать?
- Да. Я решила, что в Карпенко-Карого я точно поступлю, но надо попробовать в Москву. Вот такая, вроде бы скромная, но тем не менее, я иногда решалась на какие-то невероятные поступки. В Москве, когда я поступала в Щукинское училище и сорвалась на третьем туре, ко мне подошла студентка и посоветовала прослушаться у Мансуровой Цецилии Львовны и дала её адрес. Представляете, Мансурова - гениальная актриса театра Вахтангова, первая Турандот. В общем, я действительно ей показалась, она меня послушала. Вот тоже чудо, правда? Вся моя жизнь из чудес состоит.
А потом и Раневская - тоже чудо, когда она послушала мою запись по радио и написала письмо на радиостанцию. Она же никому не писала!
- А кто вам сказал, что нужно петь? Вы же хотели быть драматической актрисой.
- В Москве я выяснила, что лучший коллектив художественный самодеятельности чтецов — мастерская при клубе Дома работников. Я туда попала и там был Саша Калягин. Мы как-то сидели и он говорит: «Да тебе надо петь!» Я так обиделась - я, которая должна читать, которая должна быть актрисой, какое там пение!
- Вы рассказываете, и складывается впечатление, что на протяжении всей жизни у вас были такие люди-маяки, которые загорались и указывали вам направление.
- Да и все! Допустим, Ролан Быков, который хотел со мной сделать спектакль, но не получилось. Он просто спас меня в своё время. Я тогда исполняла прекрасные песни Новеллы Матвеевой, Окуджавы, Таривердиева, а был худсовет — все сольные программы должен был утверждать он. Я показала такую программу, которая состояла из чудесных песен, и вы не представляете, какой разгром устроил худсовет, просто камня на камне не оставил. Был такой народный певец Иван Суржиков — он кричал, что это такое, что это за песни такие? А Ролан Быков говорит: «Мы пойдем другим путем». Он натравил на меня комсомольцев, они послушали эту программу, им понравилось и они сделали меня лауреатом премии Комсомола. Представляете, какой это был удар для Москонцерта? Там просто в ужасе были. Они писали письма, что нельзя с таким направлением человеку давать такую премию. Но все-таки дали. А самое интересное, что когда я начала ездить со своими сольными концертами, то как лауреат премии Комсомола притягивала в зал партийных работников. Они приходили и видели, что совершенно ничего общего моё выступление с комсомольскими песнями не имеет и тоже писали письма.
В общем, очень непростая у меня биография. Я даже написала целую книжку, посвященную этому всему.
Кошкин дом
- Помимо музыки, театра, кино, вы же ещё и зоозащитой занимаетесь.
- Это просто для меня такая боль. Я помню, что еще когда первый раз Путин нас собрал, я тогда какой-то орден получала, вместо какого-то приветствия, благодарности я вышла и сказала, что нам нужен закон о защите животных, потому что он облагородит самого человека. А очень важно, какие люди в стране живут, и очень важно защитить тех, кто нуждается в защите. На меня тогда смотрели, как на сумасшедшую.
Всё шло очень тяжело, но в результате случился этот закон. Но его все равно надо поправить, мы сейчас пишем письма всякие.
- У вас дома много животных?
- К сожалению, только кошки. Собаку не могу завести, потому что с ней надо гулять. Но, когда вижу собаку, происходит что-то невероятное! Я очень люблю животных! А вот охотников не люблю.
- Никогда не думали кого-то завести в театре?
- Честно говоря, я так хотела, чтобы в театре у нас хотя бы кошка появилась. Но мне все время говорят, что не надо. А я считаю, что даже если она во время спектакля на сцену выйдет, ну это же ничего страшного. Ну или собака в театре могла быть, мы бы с ней гуляли. Пока меня всё же уговорили, что никого не надо, но это такие мои мечты.
