Он, без преувеличения, основа, на которой фестиваль вот уже двадцать лет стоит и, даст Бог, стоять ещё будет. Состоялся же он в этом, совсем, казалось бы, безнадёжном феврале. В городе, где здание театра закрыто на реставрацию, а остальные площадки к показу хоть сколько-нибудь сложного спектакля совершенно не приспособлены. Эти отказались, те не приехали - с горечью «листает список» не дошедших до нашей «Эллады» кораблей Владимир Рецептер, давно уже приучивший себя по-пастернаковски не отличать поражения от победы.
Пушкинский самострой
На частый вопрос о том, как должен развиваться псковский Пушкинский театральный фестиваль, Владимир Рецептер отвечать не любит. И не потому что путей развития и перспектив не видит…
- Он будет развиваться в соответствии с тем, как жизнь подарит. Потому что никакое умозрительное строительство к добру не приводит. Будут новые спектакли. Попытаемся провести режиссёрскую лабораторию, если Бог поможет. И так далее. Но ведь никто не знает настоящей правды о том, как завтрашний день сложится… Мы вот надеемся очень, что псковский академический театр будет отстроен и реконструирован. Это хорошо, лишь бы в нём сохранился дух начала ХХ века, дух того Народного дома, который строили всем миром и в который тянулись псковичи. Всякое строительство, включая ремонт и реконструкцию, то есть всякое строительство буквальное: кирпичик за кирпичиком, свайка за свайкою, - оно имеет смысл только тогда, когда сопряжено с духовным строительством.
И здесь не только не страшен самострой - он здесь необходим. Потому что артист, зритель, режиссёр, рабочий сцены - каждый при Пушкине должен сам себя строить. Во всяком случае, иметь эту тайную или явную мысль, тянуться... Вот тогда действительно начнётся новое двадцатилетие фестиваля и новое столетие в жизни этого дома.
Все мы - родня по Пскову
- Это ведь дело для меня действительно очень важное, - признаётся Владимир Рецептер в своей не просто любви к Пскову и Михайловскому - в своей сроднённости с этой землёй.
- Вы ведь впервые в Псков приехали…
- …кажется, две тысячи лет тому назад, когда меня Андроников на Пушкинский праздник поэзии «вытащил» и я прочёл «Памятник» на поляне. Солнце палило, из газет делали шапочки-капитанки… Тогда я в первый раз встретился с Виталием Коротичем, со многими другими поэтами и писателями. Потом в 1984 году я приехал ставить «Розу и крест», познакомился с кузнецом Всеволодом Смирновым и пил водку из его знаменитого посоха, а потом кланялся кресту, который стоит над могилой Ахматовой, - он сковал. А потом - вообразить страшно: двадцать лет каждую зиму и почти двадцать лет каждое лето я приезжаю в Псков и в Михайловское, в Тригорское. А когда отстроили храм святого Георгия на Ворониче, я там крестил и венчал своего друга…
Я живу в Петербурге, часто приезжаю в Москву, но я уже всё-таки отчасти пскович. Да и псковичи, мне кажется, уже привыкли, что я приезжаю на каждый фестиваль, что-то такое говорю, что-то там поигрываю, что-то такое ставлю… Есть и моя лепта, вложенная в строительство если не дома, то фестиваля, если не большой или малой сцены, то театра Пушкина. Ведь, в отличие от театров имени Пушкина, мы же театр Пушкина хотим построить! И это стройка длительная, на много лет рассчитанная. И я только в одно верю: в то, что если кто-то из нас уйдёт, это движение уже не остановится.
Вдогонку гению
- На нынешнем фестивале как-то особенно часто вспоминали слова Петра Наумовича Фоменко об «очаровательной бездне», которая пролегла (но двадцатилетними усилиями участников Пушкинского фестиваля преодолевается!) между теми исследователями-пушкинистами и теми, кто ставит Пушкина в театре. Но есть куда более непреодолимая - и уж совсем не очаровательная - бездна между театром, который тонко и точно работает с Пушкиным, и зрителем, который приходит в театр посмотреть, чем там вообще кончилось между Татьяной и Онегиным… И что тут делать?
- Ну, рассчитывать на то, что зритель прочтёт Пушкина до того, как придёт в театр, наверное, было бы неосмотрительно (с моей точки зрения). Но несколько озадачить его, чтобы он захотел прочесть после, - это уже серьёзная задача. Художественная. И к этому хотелось бы стремиться. С этого всё равно нужно начинать. Помните? Пушкин бесился, когда его сказки называли детскими: не считал себя детским писателем, он писал сложнейшие, очень важные, философские и в то же время народные сказки в расчёте на взрослого зрителя, на умного, образованного, культурного зрителя. А они расходятся по рукам в детских театрах, в театрах кукол. И от этого не перестают быть именно тем, что написал Пушкин, а не тем, что поставил какой-нибудь театр, или тем, что увидел какой-либо зритель. Это надо понимать. Надо понимать, насколько Пушкин выше и дальше, вперёд ушёл. И по мере возможностей споспешествовать тому, чтобы зритель после того или другого спектакля захотел бы пойти за ним.
- Знаю, что к следующему театральному фестивалю в Пскове вы уже готовите сразу три проекта…
- Да, делаю - и ни один из них называть не хочу. Не могу, потому что суеверен. И на какую аудиторию - тоже не знаю. Потому что нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся. Даже пушкинское слово. Ведь любые наши намерения, даже наши письма, адресованные одному человеку, могут превратиться в некий текст, который слышит не один человек, а многие люди… Когда я говорю «наши», я имею в виду и письма Пушкина - они ведь тоже наши. Он писал их конкретным адресатам, а мы их собрали и превратили в великий том пушкинского наследия… Поэтому надо писать (или ставить спектакли, или играть на сцене) всегда так, словно делаешь это для очень близких тебе людей. А сколько их в итоге окажется - как Бог пошлёт.
Стихопауза…
- Владимир Эммануилович, театральные проекты, издательские проценты Пушкинского театрального центра, которым вы руководите, прочая, прочая, прочая… Остаётся время на стихи?
- На стихи нужно не время. На стихи нужно не место. На стихи нужен внутренний слух. И если тебе что-то посылается, нужно, чтобы ты был в силах это подхватить и записать. А потом озвучить самому себе, понять, что там - пустота, а что - смысл. По крайней мере я не представляю себе такую мизансцену, абсолютно графоманскую: человек садится за стол, засучивает рукава и принимается писать стихи. Не выйдет ничего, по-моему. Хотя есть такие писатели, которые хотят, чтобы ни дня у них без строчки не прошло, и давят из себя, как из тюбика, а я не вижу в этом смысла. Стихи зреют в паузах. Прорастают в молчании. Если посылаются, конечно…
Прапраправнук Пушкина мечтал о заснеженном Михайловском 
Московский поэт Влад Павловский представит Пскову свое творчество 
Михайловское получило защиту от недобросовестных застройщиков 
Созвездие Кентавра на Михайловской поляне