А уж в чём радость быть тюремным врачом – этого, наверное, никто сейчас не поймёт. Но именно этому занятию Фёдор Петрович посвятил свою жизнь. Главный врач московских тюрем, именно он добился того, чтобы от кандалов освобождали стариков и больных. Как скупо сообщает его официальная биография, его стараниями был упразднён в Москве железный прут, к которому приковывали по 12 ссыльных, следовавших в Сибирь, отменено бритьё половины головы у женщин. Он постоянно снабжал лекарствами бедных больных. На благотворительность и ушло всё его состояние. А поношенный, но всегда опрятный фрак, на котором он с гордостью носил пожалованный московским губернатором Д. С. Ланским ордену Святого Владимира 4-й степени, тоже вошёл в историю – вместе с его именем.
Работа как работа
И всё-таки потомки оценили его благотворительный подвиг: с 2005 года Федеральная служба исполнения наказаний России вручает медаль имени «святого доктора» тем, кто внёс особый вклад в развитие пенитенциарной медицины. Месяц назад этой награды была удостоена наша землячка, медсестра ИК-4 УФСИН России по Псковской области Нина Фёдоровна Сидорова.
Вклад Нины Фёдоровны трудно переоценить: 40 лет проработала она на этом месте. По нынешним временам, такая верность выбранной стезе уже рассматривается как подвиг. И правильно рассматривается. Впрочем, после беседы с Ниной Фёдоровной понимаешь: это не она выбрала свою судьбу, это судьба её выбрала…
Стучим в дверь одной из квартирок старого двухэтажного дома в Серёдке. Открывает стройная пожилая женщина, от которой просто веет теплом и добром. Никогда бы не подумал, что сорок долгих лет она проработала там, где режим называется «строгий».
А началось всё очень просто: «Родилась я в деревне Заколенки, Пушкиногорского района. Сейчас её и нет уже, маленькая была деревенька. Работала я в совхозе. Потом думаю: а что же мне в совхозе делать дальше? Поехала в Псков, окончила псковское медучилище. А в 1968 году временно прислали сюда, в Серёдку». Как известно, в российской жизни нет ничего более постоянного, чем временное. «Обещали, что в Стругах Красных откроют колонию. Но её не открыли, так тут и осталась», - рассказывает Нина Фёдоровна.
И чувствуется в этом безыскусном рассказе не покорность судьбе, а столь редкая нынче покорность долгу. Не стремились тогда люди в короткий срок «взять от жизни всё», а старались работать хорошо на том месте, что определила им жизнь.
Так и Нина Федоровна не разочаровалась и не опустила руки, узнав, что ей предстоит не битва со смертью в операционной, не спасение от страданий стариков и детей, а работа с теми, кто преступил закон. Они – тоже люди… «Я знала, что пойду в колонию в медчасть. Отнеслась спокойно, работа как работа», - вспоминает Нина Сидорова. У ней и мыслей не было после отработки по распределению уйти в другое место. «Работа есть, вот и хорошо. Потом нам и квартиру здесь дали. А сначала снимали с мужем», - рассказывает Нина Фёдоровна.
Раскольниковых нет
Это у нынешних выпускниц медицинских училищ и вузов есть выбор: распределение давно отменили, а кадровый голод в отрасли даёт возможность выбирать место потеплее. В конце 60-х шли работать туда, куда Родина послала. «Когда работаешь, то не замечаешь - заключённые это или нет. Они – больные. Жалости у меня, наверное, не было, скорее, сочувствие. Кто-то же их лечить должен. Нам говорили не вступать в контакты, не вызывать на откровенный разговор. Таблетку дала или укол сделала - и всё, никаких разговоров. Так мы и работали», - вспоминает медсестра. А самое тяжёлое – это бороться с симуляцией. «Ну, тяжело же болезни искать, которых нет. На что только люди не шли, лишь бы не работать. Например, марганцовку в глаза втирали, пока кто-то совсем зрения не лишился. Прямо череда таких случаев была. Температуру «подделывали», а мы должны всё это проверять. И тут приятного мало», - признаётся Нина Фёдоровна.
Мы не напрасно упомянули, что ИК-4 – учреждение строгого режима. Тут не за мешок картошки сидят. И в содеянном раскаиваются редко. Нина Сидорова таких случаев вспомнить не смогла. «Вот рецидивистов у нас много, а такие не раскаиваются. Бывало, что и отец, и сын, и два брата сидят вместе», - рассказывает Нина Фёдоровна, чётко давая понять, что в таких «династиях» мыслям об исправлении взяться неоткуда – хоть какие условия создай. Но хоть раньше, в «негуманное» советское время сроки были и по 25 лет, но нравы среди заключённых были мягче. «Раньше к врачам уважительно относились, вставали, когда врач входил. Нынешняя молодёжь таких понятий лишена. Сейчас, бывает, и ругаются, что свои лекарства им не дают в камеру. Знаете, как бывает: пришлют ему кулёк, а он весь его сразу просит. А сразу не дают, они же торговать лекарствами будут. Уже конфликт. Вообще, сейчас сидит в основном молодёжь. И замечаю: злые очень, даже между собой», - делится Нина Фёдоровна. Так что Родионов Раскольниковых на её профессиональном пути не встретилось.
«Чем меня запугаешь?»
Было кое-что другое… В мае 2011 имя нашей собеседницы узнала вся Россия. Она вместе с другими работниками медчасти была захвачена в заложники. И несколько часов была на волосок от гибели. Нине Фёдоровне было уже 72 года. Поэтому ли её тогда отпустили преступники? «Да куда я им нужна? Чем меня запугаешь?» - спокойно говорит Нина Фёдоровна. На её памяти это уже третий захват заложников. Первый раз в 70-е годы в заложниках оказалась её родная дочь, которая тогда работала вместе с мамой в медчасти. Она сейчас живёт в Подмосковье. А Нина Федоровна осталась в Серёдке. «И здесь работать надо», - повторяет она.
Впрочем, с 1 марта самая опытная медсестра системы в Псковской области на пенсии. И о своей работе предпочитает вспоминать хорошее. А что хорошего-то, поинтересуется читатель. «А, например, зарплата хоть и небольшая, но всегда была стабильная. Даже в 90-х, когда всё разваливалось. Но это и понятно: зона - не то место где можно не платить. Все бы уволились, кто охранять будет?» - улыбается Нина Фёдоровна. Правда, сейчас в тюремной медицине такой же кадровый голод, как и по всей отрасли. Так что Нина Сидорова со своими 40 годами стажа на одном месте теперь и вовсе – случай исторический.
Кроме медали, за долгие годы работы она получила ещё несколько грамот и памятных значков. А живёт всё в той же квартирке, в облупленном двухэтажном доме с печным отоплением. Супруг в прошлом году скончался, сорок два года вместе прожили. Сейчас Нина Фёдоровна заботится о себе сама. «Будут силы – огородом и в этом году займусь, а не будет – так и не надо. И в магазине сейчас всё купить можно», - снова ни слова жалобы. Даже на то, что так и не получила обещанной когда-то квартиры в одной из середкинских новостроек.
Наверное, такова судьба всех последователей странного русского немца Фёдора Петровича Гааза: у них есть уважение, есть признание. Правда, чаще всего не среди тех, для кого они работали, но не это важно. Важно, что есть ещё люди, которые живут по принципу: «Кто-то должен». Хорошо бы ещё помнить, что и мы им должны…