Алкогольная и наркотическая зависимость всегда большое испытание не только для человека, но и членов его семьи. Как правило, общество ставит на таких людях крест. Однако есть места, где зависимым помогают вылечиться. Одно из них – реабилитационный центр «Ручей» в Палкинском районе, который работает уже много лет. Как людей возвращают к жизни, рассказал заместитель директора организации Юрий Стрекаловский.
Помочь всем
– Юрий Николаевич, расскажите о вашем центре, которому исполнилось 15 лет.
– Находится он в Палкинском районе, расположен в старинной дворянской усадьбе с парком. Как автономная некоммерческая организация, мы предоставляем услуги по реабилитации зависимого поведения, чтобы человек мог жить в трезвости. Это психологическая деятельность. Мы не медицинская организация, хотя с медиками работаем, и не занимаемся просвещением о вреде алкоголя и наркотиков. Работаем с людьми, которые осознали, с чем столкнулись. Человеку нужно помочь, чтобы он понял: то, что с ним происходит, это проблема. Именно с этого момента начинается выздоровление. И очень важна работа с близкими зависимых людей.
– Кто работает в центре?
– Автономная некоммерческая организация – синоним того, что у нас регулярно возникают проблемы с деньгами. И хотя я заместитель директора, на деле зарплату обычно не получаю. Фактически я на волонтерской позиции, вообще волонтеров у нас очень много. Но есть постоянные сотрудники, они получают зарплату. Это профессиональные психологи, работающий с зависимыми, а также обслуживающий персонал – электрик, два повара, завхоз на все руки мастер. Есть отличный парень из наших бывших, специалист широкого профиля – печами занимается, может привезти-отвезти, иногда поговорить с пациентом. Когда у нас один человек поранился, он ему медицинскую помощь оказал. Я говорю: «Серёга, а ты вообще откуда?» А он отвечает: «У меня есть фельдшерский диплом».
У нас не может работать обычный психолог. Если девушка сразу после университета придёт работать, долго это не продлится – она скорее всего выйдет замуж за одного из пациентов. Он её просто охмурит – от рассказов наркоманов камни плачут. Эти люди действительно больные, но они привыкли манипулировать, обманывать, всячески хитрить. Специалист должен быть профессионально состоявшимся, с высшим психологическим образованием, но при этом ещё с опытом употребления и выздоровления, чтобы он эту всю ситуацию видел изнутри, тогда станет авторитетом для тех, с кем придётся иметь дело. Как ведущий наш психолог, который говорит: у меня 15 лет трезвости, а до этого чего только не было.
– Сколько людей вы можете принять?
– Сейчас у нас 32 человека, редко больше. Но 11 лет назад, до возвращения Крыма в Россию, на Украине действовала, с моей точки зрения, совершенно преступная программа заместительной метадоновой терапии, когда наркоманам давали наркотики, чтобы они не ходили грабить. Когда пришла Россия, это всё закрыли, но на программе сидело почти 1000 человек, и с ними нужно было что-то делать. Спецслужбы к нам обращались: сколько можете взять? Мы посчитали и сказали, что впритык, заняв все койки, поместим 50 человек. Это и есть наш предел.
Разберись с собой
– Как строится работа с зависимыми?
– К нам иногда попадают так называемые функционально зависимые. Это когда на работе человек в порядке, сотрудник хороший, но есть и другая жизнь, где он закладывает за воротник. И говорит: давайте, я вам проводку починю. Он все время хочет схватиться за то, что привык и умеет делать. А мы – нет, дорогой, проводку починит электрик, а ты будешь заниматься собой. Потому что проблемы у тебя не с тем, что не умеешь делать проводку, а с тем, что есть проблемы с употреблением, которые на работе пока еще никому не мешают, но в семье беда. Будешь с психологом работать, дневник чувств вести, в группу ходить, пытаться разобраться с собой: почему употребляешь, в чём проблема? Какие неприятные ситуации гасишь? Это очень сложная, травматичная работа с собой.
– Что это за люди?
– Есть разные алкоголики и разные наркоманы – появились много новых веществ, не всегда понятно, как их выводить. Если говорить о возрасте, алкоголики обычно старше, а пожилых наркоманов практически не бывает, они рано погибают. Сейчас возраст вступления в зависимость снизился. Это вызов для нас, потому что необходима определенная зрелость для того, чтобы человек начинал выздоравливать, а молодые не верят в смерть. Подростки вообще бессмертны. Для них смерть – это то, что бывает с другими.
– Как к вам попадают?
– Приходит не сам зависимый, а его близкий: у меня брат или муж, сын или дочь, у них проблема спасите-помогите. Я не случайно говорил, что близкие нуждаются в помощи, потому именно рядом с ними погибает родной человек. Это очень страшно, больно, стыдно, и ты не знаешь, что делать, но хочешь, чтобы никто не узнал об этом. Один борешься и просто с ума сходишь в одиночку. Хочу сказать созависимым: помощь нужна и вам. Есть много людей в такой же ситуации, и они знают, как помогать. И если вы начнете что-то делать с собой, возможно, будет меняться человек, который рядом. Вот история с хорошим концом. У 60-летней женщины был 30-летний сын-алкоголик. И она с ним как орлица над орлёнком. Спрашивает, что делать? Говорю: почему он не работает, на какие деньги употребляет? Отвечает: я ему даю или где-то находит. А ест он что? Из холодильника моего. Советую: замочек на холодильник повесьте. Погибнет, говорите? Он так и так погибнет. Парень устраивал скандалы, кричал матери: ты меня губишь, ты меня не любишь, но она это всё выдержала. На четвертый день пошёл на работу устраиваться, а через некоторое время сказал: слушай, чего-то у меня жизнь не складывается. До него дошло, что, может быть, дело не в том, что все вокруг виноваты, работодатели козлы, а бабы, простите… И проблема не в окружающем мире, а бухать он закончит не когда вся власть в стране поменяется, разберётся в себе кусочек за кусочком.
Поддерживать друг друга
– Надолго к вам приходят?
– Человеку нужно попасть в контекст, прочувствовать атмосферу. Это очень крутая штука, называется терапевтическое сообщество. Такой пример. Людей в самолёте ничто не объединяет, они просто летят в одном направлении и через два часа разойдутся. А если самолёт вынужденно сядет на необитаемом острове, они начнут вместе выживать и друг друга поддерживать, становятся сообществом. Наше сообщество – очень качественный и сильный поддерживающий инструмент и человеку нужно в нём повариться. Поэтому трёхмесячный стационар на реабилитацию – это минимум, а вообще реабилитация может идти до полугода.
– Все остаются на три месяца?
– Мягко говоря, нет. Наш центр принципиально отличается от многих других – мы никого не удерживаем, ворота открыты. Но есть правила центра, что можно и чего нельзя делать. Но вот человек говорит: «Какой у вас хороший центр, только зачем три месяца – у меня куча дел. Я в принципе уже всё понял через три дня и не знаю, чем буду тут дальше заниматься». А я знаю, чем он займётся – будет дальше употреблять. А если кто-то уехал, то уехал.
– И вернуться больше не может?
– Пройдет несколько месяцев, и мы подумаем. Но туда-сюда через два дня – нет, потому что это уничтожит сообщество. И мы человека или его близких предупреждаем: сейчас, например, у нас начало сентября, так что возвращаться от нас будете к Новому году. Подумайте об этом. Возьмите теплые носки, зимнюю обувь, запас зубной пасты, чтобы не покупать. Решите вопрос, кто будет гулять с вашей собакой и кормить ваших рыбок. Человек добровольно принимает осознанное решение и идет разбираться с собой, ни на что не отвлекаясь.
Победить саморазрушение
– Какие методы вы применяете в работе?
– Я между делом даже закончил психологический факультет. Существует теория четырехфакторной зависимости: человек разрушается биологически, психологически, социально и духовно. Проще всего разобраться с физическим аспектом. К нам приезжает человек такой весь сине-зелёный, а у нас парк, река, дом, вкусно кормят четыре раза в день. Утром зарядка, в среду футбол и сауна, и это обязательно, если нет противопоказаний. Нет какой-нибудь страшной гипертонии – идёшь в сауну. Потому что нужно научиться о себе заботиться и получать от этого удовольствие. А это нелегко для человека, который давно отказался от всех его видов, кроме добывания эндорфинов через стакан, таблетку или дозу. Физически люди быстро восстанавливаются – через три-четыре недели. Особенно это касается женщин – приезжают страшными и такими становятся хорошенькими.
С психикой другое. Нужно с человеком работать, потому что речь всегда идёт о психологической проблеме, какой-то боли. Это задержавшееся взросление, когда страшно брать ответственность за свою жизнь, потому что зависимый не понимает, насколько круто быть взрослым. А для социореабилитации человеку необходимо научиться понимать, что его проблемы в социальной жизни – не результат того, что весь мир плох, а он один такой в белом пальто. Это долгая работа с психологами в индивидуальных и групповых занятиях.
С божьей помощью
– Церковь участвует в вашей работе?
– Есть очень сложная вещь – духовное разрушение человека. Духовность можно определить как моральный стержень. Это может быть религия, представление о том, что есть долг или ещё что-то. Один батюшка говорил, что человек устроен как детская пирамидка. Колечки без стержня можно собрать, но получится ненадежная, зыбкая конструкция, которая легко разрушается.
У нас есть храм на территории центра и это очень существенная часть терапии. Как это описать? Могу как практикующий православный: есть бог, который помогает. И я много раз видел чудеса, когда человек от смерти к жизни восходит, и, с моей точки зрения, человек совершенно конченный не то, что стал иным, он другим людям помогает и в этом видит свое предназначение. Как говорит блаженный Августин, чудо не противоречит естеству, а противоречит нашему представлению о нём. А могу описать светским психологическим языком. Человек, который к нам пришёл, много раз пытался завязать, и не верит, что у него получится. Мы говорим: послушай, твоя болезнь очень сильная, но есть сила, которая сильнее болезни, и к ней мы можем обратиться. Не чтобы она сейчас раз и навсегда волшебным образом тебя исцелила, а чтобы в ближайшие несколько часов ты оставался здравомыслящим, трезвым. Вот с Божьей помощью так до вечера доживёшь, ляжешь спать, потом сделаешь зарядку и потихоньку дальше пойдём. До этого тебе даже до вечера трезвым прожить не удавалось, а с Божьей помощью, может, получится. И это работает. Поэтому у нас обязательно утренние и вечерние молитвы. Этот способ обращения за помощью к высшей силе, к другому человеку – очень важный опыт и навык. Когда человек в поисках помощи приходит в центр, к психологу, к другим людям, так называемым впереди идущим – тем, кто выздоравливает, ему помогают. Но в итоге он приходит к Богу. Это очень важно для перехода из центра, где, в общем, стерильные условия, в социум. Потому что церковь есть везде, и там можно получать помощь.
– Как вы помогаете созависимым близким?
– Для них есть занятия в псковской церкви Архангелов Михаила и Гавриила (с Городца), где отец Георгий дал помещение и время для встреч. Сначала одна группа самопомощи и взаимопомощи появилась, потом другая, третья. Психолога там нет. Группы анонимные, там никто не спрашивает, как тебя зовут и где живешь. Также мы пытались организовать такую помощь в совсем маленьких городках и поселках Псковской области, получили грант на это дело, и некоторые группы заработали. Но все созависимые не просто собираются поболтать, а работают по программе выздоровления: прорабатываются темы, есть литература. Совместная работа эффективнее, потому что чувствуешь поддержку. Я иногда на группу прихожу и почти всегда слышу ответы на вопросы, которые хотел бы задать.
Жизнь после
– Есть ли программа поддержки тех, кто пробыл у вас от трёх месяцев до полугода?
– Мы даем рекомендации: ты стопроцентно будешь трезвый, если захочешь вести себя точно так же, как в центре. А дальше выбор за тобой. В центре общался с людьми, которые стремятся не употреблять, – ищи таких же. Во Пскове работают группы наших выпускников – общайся с ними. Ты вел дневник чувств, пытался разобраться с собой – продолжай его вести. Работал с психологом – продолжай разбирать проблемы. Наша задача, чтобы человек с реабилитации вышел и сказал: «Спасибо большое, дальше я сам». Мы не хотим, чтобы за центр цеплялись. Говорим: у тебя ребёнок, его надо поддерживать, а для этого нужно работу найти. Главная задача твоя на ближайшие годы – учиться быть трезвым, с удовольствием жить. И дальше всё будет развиваться.
– Как живут люди после пребывания в центре?
– Обычно раз в год мы проводим съезд выпускников. Обалденная история, потому в нашу деревушку вдруг съезжаются десятки, а сейчас уже за 100 человек, иногда за сотни километров, на хороших машинах, с семьями. И у нас праздник с полевой кухней. Для тех, кто находится в центре, это очень интересный пример.
Со многими выпускниками мы поддерживаем отношения, но есть люди, о судьбе которых я понятия не имею. Иллюзий не строю: в целом после реабилитации из 10 человек двое сорвутся и погибнут очень быстро. Это очень горько, но не хочу никого обманывать. У нас нет волшебной пилюли. Пятеро из десяти поддерживают себя в трезвости – двое очень успешно, а трое тоже срываются. Потом либо продолжат это дело, либо вернутся к нам, либо пойдут на группу и начнут выздоравливать. А ещё у троих даже после реабилитации остаётся иллюзия, что они употребляют из-за несовершенства мира, но в глубине души понимают, что обманывают себя и их проблемы связаны именно с употреблением.
Подписывайтесь на АиФ в  MAX
|
