Книга эта, больше похожая на брошюру (всего 60 страниц в мягкой обложке), издана в Санкт-Петербурге тиражом всего-то-навсего 300 экземпляров, поэтому на презентации распродавали (по себестоимости) последние экземпляры.
Тем, кому не хватило, остаётся надеяться, что издатель запустит свой печатный станок заново. А пока новую книжку про сето можно смело называть и бестселлером, и библиографической редкостью.
На самом деле речь идёт о сборнике воспоминаний, статей и выступлений, который составила и подготовила к печати известная в России и на весь финно-угорский мир хранительница авторской коллекции Seto museum в деревне Сигово Печорского района Псковской области Татьяна Николаевна Огарёва.
Коренная ленинградка, в 1987 году она стала первой русской жительницей маленькой сетоской деревни в псковской глубинке на самом краю России. Обычаи и верования удивительного народа сето настолько тронули деятельную питерскую пенсионерку, что её дом стал наполовину музеем этой исчезающей культуры. А наконец-то изданная книжка про псково-печорских сето, как она говорит, подарком самой себе на восьмом десятке жизни.
Жили-были
Когда Татьяна Николаевна поселилась в деревне Сигово, которая одно время называлась Радая, там жил 21 представитель малого народа сето. Их обычаи и верования казались ей диковинными, но и она сама была диковинкой для своих новых соседей: «Они приходили на меня поглядеть, как на чудо».
В 1996 году деревня опустела, потому что граница между Россией и Эстонией закрылась и почти все сиговские старики перебрались к своим детям, которые начали переселяться на эстонскую территорию ещё раньше.
Теперь в холодное время года Татьяна Огарёва является единственной жительницей деревни Сигово. А выходцы из этих мест приезжают к ней в гости – заглянуть в её старый сарай, где, как они утверждают, «пахнет» их детством, потому что там хранятся сокровища многих поколений их предков.
В начале 20 века народ сето насчитывал 21 тысячу человек, рассказывает Татьяна Николаевна. Согласительная комиссия 1944 года зафиксировала в окрестностях Печор 7 тысяч сето.
Большим ударом для этого трудолюбивого народа стала принудительная коллективизация. Многодетным сетоским семьям стало не прокормиться, они как могли сопротивлялись советской власти, поэтому подверглись репрессиям и были частично депортированы в Красноярский край.
В семидесятых годах сето начали массово переезжать в Эстонию, потому что в Печорском районе позакрывались эстонские школы. А когда между Эстонией и Россией появилась государственная граница, эстонские сето, конечно же, постарались забрать своих престарелых печорских родственников к себе.
В результате в России осталось всего около 300 представителей этого народа и только 177 из них знают свой древний язык.
В книге Татьяны Огарёвой рассказывается, как финно-угорские язычники сето (сначала их называли печорскими эстами) появились на псковской земле, как они приняли православие, но продолжали молиться своему богу Пеко, как было организовано их школьное образование… И как они выращивали лён.
Я буду долго гнать велосипед
«Когда несколько лет назад Псковский музей-заповедник отмечал свой юбилей, я приехала на этот праздник с букетом льна. И пока я шла со своим букетом по Пскову, меня чуть ли не каждый пятый спрашивал, а что это за цветы и где я их взяла, - вспоминает Татьяна Николаевна. – Сегодня мне таких цветов нарвать было бы негде. Бывшие льняные поля зарастают лебедой, хотя ещё недавно сето выращивали такого качества лён («тонок, долог, бел, волокнист» и шелковист), что покупать его приезжали шведы и англичане».
Татьяна Огарёва считает, что самых работящих представителей сето она в Псковской области не застала: они уехали на Запад намного раньше и некоторые из них успели добиться там впечатляющих успехов. Например, Олев Луха из деревни Усова Гора сегодня возглавляет кардиологический центр под Веной.
ЛИКВидация
Для тех печорских сето, которые остались, размывание их традиционной культуры обернулось трагедией. Они начали спиваться, они разрушали своё здоровье ликвой – «эфиром» (это такой лёгкий наркотик).
«Бывало, по субботам после бани вся деревня воняла этой ликвой, - вспоминает Татьяна Николаевна. - Я приходила к своим соседям и говорила: «Как вы можете? Это же яд!» А они мне: «Ты ничего не понимаешь, мы ложечку «выпьем» и спускаемся к своим предкам, а они дают нам мудрые советы»… По воскресеньям, сето, конечно же, не работали. Но в понедельник все как один опять выходили в поле. И пока они свои поля обрабатывали, всё у нас было хорошо. А теперь на этих землях хозяйничают не сето, а дачники: в основном, ленинградское землячество, а поближе к Изборску – московское, потому что там дома дороже. А дети моих бывших соседей приезжают ко мне в гости и говорят, что у меня в сарае пахнет их детством».
По мнению Татьяны Огарёвой, самобытная культура сето так долго оставалась нетронутой из-за того, что они жили в глуши, в бездорожье, вдали от цивилизации: «Это сейчас к нам провели великолепную дорогу, но Интернет в наших краях до сих пор не работает и даже телефон не очень-то отвечает».
Бог Пеко троицу любит
Татьяна Николаевна выявили три этнических особенности сето. Первая – это их массивные серебряные украшения – «сильнейший оберег». Самым главным сетоским женским украшением является нагрудная фибула – сыльг.
В Сигово её называли «лейкой», так как через неё лили воду, которая, как считалось, приобретала целительные свойства: ею поили скот, её давали больным детям в качестве лекарства. Когда женщина-сето умирала, её сыльг должен был 40 дней "отдыхать".
Сыльги принято передавать по наследству, поэтому почти все они уже давно переехали в Эстонию вслед за молодым поколением сето. Так что теперь их в Печорском районе днём с огнём не сыщешь. Как и цветных сетоских кружев, которые являются второй особенностью культуры сето.
А третья – Боговы полотенца с шерстяным, чаще всего вишнёвым, подзором. «Когда патриархом Всея Руси был Алексий Второй, то на своё семидесятипятилетие он через настоятеля Псково-Печерского монастыря попросил у меня в подарок сетоские Боговы полотенца на вишнёвом фоне, - рассказывает Татьяна Николаевна. - Я, конечно, передала, потому что у меня большая коллекция таких полотенец. Между прочим, за меня потом целый год молились, и у меня с тех пор имеется благословение от Алексия Второго, хоть мой сарай с музеем и грозит со дня на день рухнуть».
Искусство самосбережения
Уже после того, как Татьяна Огарёва создала в Сигово свой сарай «памяти крестьян сето», Изборский музей открыл через дорогу от её дома в качестве своего филиала государственный музей сето.
С руководством музея-заповедника «Изборск» Татьяна Николаевна не очень-то ладит, а вот с сиговскими музейщиками дружит: «Сето из государственного музея во всём мне помогают, а я – им, как это и было заведено между русскими и сето много-много веков. Поэтому иногда они мне могут шепнуть: «Быстро переодевайся, туристы едут!» - потому что в основном я тружусь у себя на огороде. Ведь мой музей открыт только по выходным дням и только в тёплое время года, так как зимой Боговы полотенца и другое ткачество нельзя хранить в сарае».
Татьяна Николаевна считает соавтором своего частного музея известную питерскую художницу Марию Турину, которая сделала для сарая Огарёвой трёхмерные психологические портреты бывших обитателей здешних мест.
Когда Татьяна Николаевна первый раз пришла к Марии в гости, то увидела у неё на огороде чучело с человеческим лицом – «от которого все воробьи, сороки и вороны в ужасе разлетались». Вот тогда ей и пришла идея воссоздать с помощью Маши своих рано умерших или навсегда уехавших в Евросоюз деревенских соседей - в натуральную величину и в настоящих сетоских костюмах.
Профессиональные музейщики пробовали спорить с Татьяной Николаевной, убеждая её, что так не полагается, что, по экспозиционной науке, подлинные народные костюмы надо представлять на манекенах без лиц, но так и не переубедили. Когда она возит свои 3Д-портреты бывших жителей деревни Сигово на выставки, то музейные смотрители, по её ж словам, потом жалуются, что им бывает жутковато оставаться с этими «экспонатами» наедине.
Выступая на презентации книги, Мария подтвердила, что срисовывала их с натуры с таким расчётом, что они «откроют рты» и донесут до потомков «живые голоса ушедших людей» – «чтобы память о них не пропала под слоем гламура, официоза и пыли».
«Мы с Татьяной Николаевной больны одной болезнью, - сказала она. - Как и ей, мне удалось захватить время сето, и я хочу не дать ему пропасть.
Я появилась в этих местах, когда фигура сето ещё маячила на дорогах. Иногда я её видела совсем близко, иногда издалека. Она, к сожалению, растворилась в тумане. Но мне повезло: я застала последний сетоский кирмаш - не воссозданный, не воспроизведённый в новом музее, а настоящий.
Я застала ведро молока, стоящее ни за что ни про что на пороге. И за это страшно благодарна. Я участвовала в уборке картофеля, которая превращалась в большой деревенский праздник, где деды встречались с внуками, которых давным-давно не видели, куда приходили самые дальние соседи – те, кого я раньше даже не встречала. На стол ставилось много жирной еды, которую невозможно было есть, но которая радовала…
Сето отличались от нас, питерцев, москвичей и псковичей, заместивших их. Нам уже не вернуть никогда того искусства взаимодействия, того самосбережения людей, того безвозмездного дарения. Поэтому я хочу, чтобы всякий, кто войдёт в наш музей, почувствовал что-то тёплое, свою общность с этими персонажами.
Сето, к сожалению, ушли от нас - из-за пьянки, из-за употребления ликвы, из-за дурацких законов. Но я надеюсь, что нам всё-таки удастся сохранить не только их вещи, которые бесценны, но и душу».
Скальпели в чужом глазу 
«Сохранить своё доброе сердце…» Народность сето - последний островок самобытности 
Одежда умирает последней. Как дновская трясина перещеголяла Гримпенскую 
Социальные сето. Большой праздник малого народа