Главная площадь, между прочим, седьмого по количеству населения города России. Города с самой длинной в России набережной, самым высоким в Европе железнодорожным вокзалом.
Города… нет, всё-таки мегаполиса, где есть ещё одна центральная площадь – самая большая в нашей части света.
…А вот Ленин у них какой-то самый маленький, да. Цирк лилипутов по нему плачет – я сразу заметила.
Главное, по Самарскому Ильичу за версту видно, что не по Володьке кепка. Так и хочется крикнуть: «Которые тут временные? Слазь!»
А всё потому, что на этом самом месте вначале стоял памятник Александру II. После революции неистовые самарцы царя-батюшку, натурально, свергли, а постаментик трогать не стали – авось в хозяйстве пригодится.
Чувствуете, да? Старинный купеческий город. Само его название, по одной из версий, происходит от греческого слова samar – «купец».
А роза упала
Думаю, с этого постамента всё и началось. С тех пор самарцы так и громоздят Ленина на обломках самовластья - куда ни глянь.
В результате в городе царит эклектика. Да какое там «царит»! Это полная анархия. Вот сами полюбуйтесь.
Но Самара-городок меня «успокоила». Я поняла, что, по сравнению с самарскими, у псковских властей всё-таки наличествует какой-никакой замысел.
Взять хотя бы «самый высокий в Европе» самарский железнодорожный вокзал. Он торчит над самарскими резными мезонинами, как совершившая вынужденную посадку летающая тарелка. Хорошо, не тарелка, а ваза. Турки строили. Здание, конечно, интересное, но когда я его увидела, что подумала, что Самару начали бомбить ещё раньше, чем Воронеж.
Как выяснилось из интернетов, ещё не так давно в Самаре стоял, пускай ни по каким параметрам не «самый-самый», но очень красивый вокзал – с «розой» (круглым витражным окном) и причудливой лепниной на фасаде. Правда, за 120 лет он до того обветшал, что практичным самарцам показалось выгоднее снести его подчистую и построить себе новый.
Старое здание, уточняет один из сайтов, числилось в реестре памятников республиканского значения, поэтому автор статьи даже в некотором роде хвастается, что его землякам удалось избавиться от этой рухляди навсегда. Оказывается, ради этого «была проделана большая работа».
Я не знаю, куда смотрит самарский ВООПиК (если погуглить, то изредка он всё-таки взывает к министру культуры Мединскому, но тщетно), а вот рядовые самарцы, как мне показалось, стыдятся своей одряхлевшей купеческой старины и втайне мечтают, чтоб она разделила участь бывшего железнодорожного вокзала.
Тру трущобы
Самарский исторический центр, объяснили мне, это трущобы, где более или менее обеспеченные люди уже не хотят не только жить, но и работать.
Памятников там видимо-невидимо, но почти все они находятся в удручающем состоянии.
В этих прелестных покосившихся на все четыре стороны домиках, как правило, нет ни водопровода, ни канализации. Поэтому почти из каждой подворотни то и дело выбегает кто-нибудь с ведром, чтоб метнуться к ближайшей колонке.
Этот город ещё не поздно сделать музеем, а его назначили центром машиностроения, авиационной и космической промышленности, о чём свидетельствует обелиск, прозванный в народе «Паниковский с гусем».
Из-за этого промышленного бума Самара теперь «самая-самая» и по экологическому неблагополучию. Загрязнённость воздуха в некоторых её микрорайонах на 43% превышает средние показатели в других городах России.
В бытность свою Куйбышевым этот город вообще был закрыт для иностранцев, да так до сих пор и настораживается, когда к нему проявляешь повышенный интерес. Поэтому когда я разгуливала по его «арбату» с профессиональным фотоаппаратом, то чувствовала себя главной местной достопримечательностью: прохожие разглядывали меня с гораздо большим любопытством, чем я – всё вокруг.
Бичи на знаменитом самарском «дне» за Жигулёвским заводом приветствовали меня с плохо скрываемой радостью людей, которые явно не избалованы вниманием папарацци или каких-нибудь новоявленных максимовгорьких: «О! Глядите-ка, корреспондент! Иди сюда, корреспондент!»
На самом деле я не понимаю, почему в Самаре не видно туристов. Особенно, иностранных. Где они набираются неотформатированных всякими там туркластерами впечатлений – ума не приложу.
Потому что очутиться после какого-нибудь Вильянди в Самаре - это как после супермаркета, где всё расфасовано в пластик и ни один глянцевый фрукт ничем не пахнет, прийти на восточный базар, где высятся горы уже источающих аромат тления духмяных яств, от развороченных мясных туш валит пар, а под ногами шныряют пукающие чумазые ребятишки, норовя залезть в карман.
То, что для самих самарцев срамота, со стороны воспринимается, как восхитительнейшее ню. Там чуть ли не в каждом старом дворике теплится подлинная жизнь в её ещё неотлакированном естестве.
Вот на верёвках сушатся чьё-то исподнее, а рядом мальчик в камуфляже и с привязанной к карману георгиевской ленточкой играет … нет, не на планшете и не в «Энгри бёрдс».
Заглядываю в другую подворотню и вижу, как в глубине двора жильцы коротают время за трухлявым столом, а старуха машет в узком проёме между домами карзубой метёлкой, покрикивая на расшалившуюся босую ребятню.
И всё это происходит в высокохудожественных деревянных декорациях двухвековой давности, которые так и лоснятся от оставленных не одним поколением самарцев жирных следов.
Вот ещё один затейливый старинный купеческий особняк. Из него вышел молодой метросексуал и ловит такси.
Даже тщательно намытая и старательно подлатанная главная самарская улица (витринная, прогулочная) зияет прорехами, сквозь которые проглядывает волосатое брюхо изрядно побитого молью старого пердуна старинного города.
Не нужен им берег турецкий
Всё меняется, когда спускаешься к реке, куда каскадом ниспадают те же самые узкие улочки, что и раньше, только почему-то хорошеющие на глазах.
Не успеваешь оглянуться, как Самара-скопидомница из родной тётки помещика Плюшкина преображается в мечту всей жизни какого-нибудь пресыщенного столичного волокиты, вроде Дмитрия Дмитривича Гурова.
Перед вами пускай не первой молодости, но цветущий курортный городок – с причудливо декорированным клумбами, узорчатыми террасами из разноцветной плитки, пышными розариями и украшенными гербом города монументальными литыми скамейками.
Как и псковскую, Самарскую набережную недавно реконструировали, и тоже ещё не до конца. Но у самарцев она получилась офигенной.
В нижнем её ярусе мириады самарцев принимают солнечные ванны или плещутся в Волге, бросая друг дружку в набежавшую волну.
По верхнему расхаживают всамделишные дамы с собачками, парадно одетые курсанты самарской речной академии или хотя бы томные дяденьки в тельняшках.
Тут вам и отлитые в бронзе «Бурлаки на Волге», и откуда ни возьмись «товарищ Сухов», которого местные жители не вполне идентифицируют и почитают за некоего реального исторического деятеля...
...(меня как раз сфотографировала вместе с ним девушка, которая уверяла, что это памятник «революционеру…э…эээ… Суворову!»)
С Волги Самара смотрится не хуже, чем Всемирный деловой центр с Гудзона. Кроме шуток.
Портрет на Фоне
Я догуляла по роскошной самарской набережной до легендарного «самарского дна», потому что мне ещё в поезде «Москва-Самара» объяснили, что это чуть ли не главная местная достопримечательность.
Ведь на «самарском дне» находится старейший в России пивоваренный завод, а главное, - «историческая» пивная, которая так и называется – «На дне».
Пивзавод, что характерно, соседствует с монастырём. Оба такие красивые.
Кстати, с этим Иверским монастырём связана вот какая легенда. Говорят, что после революции всех монашек сначала разогнали, а потом вдруг позвали назад, пообещав заново открыть обитель. Некоторые сёстры поверили, а их якобы погрузили на старую баржу, вывезли на середину Волги где поглубже и утопили.
В 1991 году монастырь, конечно же, начал возрождаться. А «историческая» пивная, судя по всему, никогда и не закрывалась.
С первого взгляда она меня разочаровала. С виду это ничем не примечательная забегаловка. Но это только с виду. Публика там собирается, действительно, занимательная. Только я плюхнулась с полной кружкой «Фон Вакано» за свободный столик, как сразу же всё про этого самого Альфредо фон Вакано узнала.
Вернее, подслушала. Потому что за соседним столиком отдыхала изрядно подвыпившая компания музейщиков. Сначала они очень бурно обсуждали личную жизнь Марины Цветаевой и все обстоятельства её пребывания в Самаре, потом перемыли косточки своим коллегам - хранителем музея-усадьбы «Ясная поляна» и наконец заспорили про Фон Вакано. Да так, что чуть было не передрались.
Группа моментально разделилась на почитателей и противников Фон Вакано, причём по гендерному признаку. Фанатки австрийского инвестора начали целоваться, а заодно попинывать под столом своего главного оппонента, который продолжал бубнить своё, недооценивая роль личности в истории.
Конец спору положила ещё одна, уже вконец осоловевшая дамочка из той же компании. «Мне больше не наливать!» - внезапно рявкнула она и на автопилоте потащилась к выходу. Как вскоре выяснилось, тоже воздать должное коммерческому гению Фон Вакано - в монастырский туалет через дорогу, хотя в пивной наличествует и собственный гальюн. Интеллигенция, чё.
А по мне, так «Фон Вакано» оказался горьковатым. В следующий раз я не стала выпендриваться и взяла кружку «Жигулёвского кегового нефильтрованного».
Судя по ажиотажу у «окошек» с другой стороны той же пивнухи, где самарцы затариваются пенным напитком кто во что горазд, с завода как раз свежее подвезли.
(Кстати, а почему в Пскове до сих пор нет такой насущной достопримечательности как овеянное легендами злачное место? Непорядок. Туристы приезжают, а их даже послать некуда.)
Их нравы
Поезд «Москва-Самара» и «Самара-Москва» - это ещё больше фейсбук, чем самарское «дно». Вроде, идёт ненамного дольше, чем поезд «Москва-Псков», но за полдня успеваешь так наобщаться с соседями по купе, что хватило бы на три самарских «Банщика».
Мужики отвлекаются от баек «про армию» только во время перекуров. А перекуры они себе устраивают когда вздумается. Спрашиваю: «Как же это вам удаётся? Ведь по новому закону в тамбурах категорически запрещается дымить?» Оказывается, проводники берут с них за каждый перекур, как за чай с коньяком – по 100 рублей.
«А если полиция?» - на всякий случай поинтересовался у проводницы мой самый осторожный попутчик. – «Не беспокойтесь, мы вас сами отмажем».
В результате в купейном вагоне дым коромыслом и чай с коньяком в прямом и переносном смысле.
Пересела в «Москва-Псков» - уффф, наконец-то раскрыла электронную книжку. В купе такая родная гробовая тишина, только слышно, как позвякивает в гранёном стакане чайная ложечка и как на полустанке проводница ругается в тамбуре с кем-то из пассажиров: «А я говорю, что вы не успеете покурить! А я говорю, что НЕ УСПЕЕТЕ! Гражданин, прекратите немедленно, иначе я сейчас наряд полиции вызову!»
Впервые над ареной. Куда бивалютная корзина – туда и я 
Нарисуй свою мечту! 
Как скобари уху варили, а митьки им фитилёк прикрутили. Рыбный День Скобаря